В ходе операции бойцы одной лишь 90–й дивизии уничтожили сто двадцать таких дотов за сорок восемь часов, потеряв не более ста двадцати человек. Достигнуть таких результатов удалось прежде всего благодаря отличным действиям разведчиков. Они выявили все точки, что позволило подавить их меткой стрельбой в амбразуры из пулеметов и винтовок, а также забрасывая динамитные шашки в дверь сзади дота. Когда и это не помогало, использовались самоходные 155–миллиметровые орудия, стрелявшие с близкого расстояния. С трехсот метров достаточно одного прямого попадания 155–миллиметрового снаряда, чтобы обезвредить огневую точку.

С начала нашего наступления и переправы через реку Сюр самоходки вели огонь с западного берега в среднем с расстояния полукилометра. Без их помощи форсирование реки могло оказаться, вероятно, куда менее успешным.

Капитан Красс — один из немецких мастеров контратаки, возглавлявший то, что на передовой называли «Шоу Красса», добровольно сдался солдатам одной из наших дивизий. Он назвал себя и сообщил, что сделал все от него зависящее, чтобы американцы знали, кто он такой. Когда его спросили, почему он сдается, он ответил, что сделал все, что в человеческих силах, и получил все награды за храбрость, которые только можно получить в немецкой армии. Крассе добавил, что при всем этом он вовсе не дурак, а поэтому должен выжить, главным образом, чтобы после этой войны учить молодежь, которой предстоит воевать в следующей.

14–го числа сто три самолета транспортной авиабригады осуществили вторичную выброску боеприпасов и провизии для частей 4–й и 87–й пехотных дивизий. Несколько следующих дней ситуация развивалась мучительно медленно.

19–го я отправил генералу Брэдли депешу, где говорилось о том, что поскольку все войска Соединенных Штатов, за исключением частей Третьей армии, ничего не делают, в то время как я наступаю, мне нужны еще дивизии — хотя бы одна, а лучше три. Можно считать, что это единственное письмо, написанное мной для официального оглашения, но тогда я остро чувствовал, что потомки осудят нас за топтание на месте и будут правы.

В 11.30 19 февраля мне позвонил Уокер и сказал, что, по его мнению, ситуация для прорыва в секторе Саарско—Мозельского треугольника созрела и что если он получит одну бронетанковую дивизию, то берется решить эту проблему. Поскольку Брэдли отсутствовал, я связался с генералом Буллем и получил 10–ю бронетанковую, однако не без оговорки: «Только на эту операцию».

Меня всегда просто бесит необходимость выпрашивать разрешение одержать победу.

20 февраля 10–я бронетанковая дивизия вошла в состав 20–го корпуса и начала наступать на севере к западу от (с левого фланга) 94–й дивизии. Атака была удачной, и с наступлением темноты дивизия приблизилась к Саарбургу. 10–я бронетанковая сражалась в данном секторе в ноябре, поэтому командиры хорошо знали местность и те условия, в которых им предстояло действовать.

Вместе с Эдди я побывал на передовых позициях 12–го корпуса и переправился через реку Сюр по мосту, где висела такая табличка: «Мост генерала Паттона. Построен Майти Миджетами». Причина появления надписи такова. Когда в прошлый раз я проезжал здесь вдоль берега, то заметил строившим мост саперам, что никогда еще не видел такого количества маленьких людей, занятых столь грандиозной работой. «Миджетами» прозывались парни из роты «Ф» 1303–го инженерно—саперного полка общего назначения (под командованием капитана Уолферда Т. Грейдисона).

Попрощавшись с Эдди, я вместе генералом Мидлтоном проехался по «дороге за горизонт» и произвел осмотр сети транспортных артерий в секторе ответственности его корпуса. Он предпринял немало усилий, чтобы наладить сообщение; теперь, когда движение по железнодорожной ветке стало возможным до самого Сен—Вита, ситуация была «у нас в кармане», поскольку Мидлтон мог больше не тревожиться об автодорогах у себя в тылу и нужные на передовой инженерные части могли быть переброшены на другие участки фронта. Более того, он прямо так и въедет в Германию на поезде, поскольку дороги у немцев куда лучше, чем в Бельгии и Люксембурге. На самом деле дороги в двух этих странах очень ненадежны. Возможно, потому, что они не рассчитаны на большое движение в зимнее время; местные жители говорят, что интенсивное железнодорожное движение зимой в их странах запрещено законом.

Покончив с осмотром дорог, мы отправились в 6–ю бронетанковую, а также в 90–ю и 4–ю пехотные дивизии. Генерал Гроу из 6–й бронетанковой приболел и отнюдь не смотрелся молодцом, так что я посоветовал ему отдохнуть несколько дней, передав командование следующему за ним командиру (бригадному генералу Джорджу У. Риду—младшему).

21 февраля в штаб—квартиру Третьей армии прибыл генерал Брэдли с планом новой операции. Схема предстоящих действий выглядела следующим образом: 21–я группа армий и Девятая армия Соединенных Штатов начнут наступление 23–го. Достигнув Рейна, они должны будут постараться захватить плацдарм на противоположном берегу. Пока они будут заняты всем этим, Первая армия станет прикрывать правый фланг Девятой, а Третья, по крайней мере в теории, будет наступать. Когда 21–я группа армий выйдет на берег реки, Первая армия силами левофлангового корпуса двинется на Кельн. Когда Кельн будет обложен, — даже не обязательно взят, — в дело войдут 3–й и 5–й корпуса — то есть центр и правый фланг фронта Первой армии. В то время как Третья армия поведет наступление от Прюма на Кобленц. Данная фаза операции, по замыслу разработчиков, должна завершиться сосредоточением всех сил союзников по берегам Рейна от Кельна до Кобленца.

В следующей фазе Первой армии отводилась пассивная позиция вдоль береговой линии, в то время как Третья армия стала бы наступать старым Франкфуртским коридором, начиная свое продвижение от Саарлаутерна и Сааргимина или же от Саарбурга, в зависимости от конкретных обстоятельств.

Я задал конкретный вопрос: «Могу ли я осуществить бросок к Кобленцу раньше, чем будет обложен Кельн?» — и получил ответ, что если такая возможность мне представится, то могу.

22 февраля я наградил группу медсестер Бронзовыми звездами, а также вручил Почетную медаль лейтенанту Джеймсу X. Филдсу из 4–й бронетанковой дивизии. Я сказал Гэффи, что хотел бы отправить лейтенанта Филдса с передовой в тыл, поскольку сделал одно печальное наблюдение: когда человек получает Почетную медаль или вот хотя бы крест «За отличную службу», то стремится еще больше отличиться и превзойти самого себя, в результате чего частенько погибает. Между тем такой человек очень нужен в тылу, где он мог бы стать отцом нескольких таких же храбрецов.

Затем я поехал в Ремих, где встретился с генералами Уокером и Моррисом. Я был неприятно поражен известием о том, что Моррис потерял инженерно—саперный состав с понтонным мостом и потому до сих пор не начал переправы в Саарбурге. Никто не шевелился и теперь, несмотря на то что день уже катился к закату, а с противоположного берега противник вел огонь только из стрелкового оружия. Я велел Моррису немедленно готовить переправу, невзирая на то, стреляют с той стороны или не стреляют. Чтобы немного оживить наступавших в Саарбурге, на этот участок отправился генерал Уокер.

Судя по тому, как успешно развивались дела у 8–го корпуса, 23 февраля его части должны были выйти на реку Прюм.