— Благодарю! — сказала Махони и тряхнула головой, разметав во все стороны рыжие кудряшки.

— Так жертва… мужчина? — переспросил Энди. В ответ закивали.

— Сначала осмотри подвал, а потом я покажу остальное.

Что ты задумал, Эд? Пришел сюда и убил мужчину? Ты не стал бы убивать мужчину, если только он не стоял у тебя на пути… как Джимми. И с каких это пор ты начал упаковывать и замораживать свои жертвы? Это совсем не твой стиль… Кто тебе помогает и почему?

Ясным ранним утром среды Мак сидела на палубе одного из знаменитых паромов, опершись локтем на поручень и наслаждаясь замечательным видом, пока судно весело покачивалось на темных грязноватых волнах залива Виктория. За ее спиной возвышались сверкающие громады небоскребов из стали и бетона, четко вырисовываясь на лазурном фоне небес и изумрудной зелени отдаленных холмов. Она уже сделала с полдюжины снимков цифровой фотокамерой и вновь подняла ее, чтобы сделать еще один. Она направлялась в Кулун вместе с целой толпой пассажиров, состоявшей по большей части из бизнесменов и хозяев магазинов, спешивших в час пик на работу. Она собиралась осмотреть некоторые достопримечательности на другой стороне залива и, возможно, кое-что купить, хотя подозревала, что едва ли найдет вещи по размеру, если только серьги да сумки.

Щелк.

Мак проверила качество снимка на крохотном цифровом экране. Город смотрелся великолепно. Маленькие лодки покачивались на волнах, залитые лучами утреннего солнца. Мак очень повезло с погодой.

Паром уже достиг середины залива, пройдя полпути до Кулуна. Судно продвигалось по воде рывками. Мысли о погоде испарились, как только Мак почувствовала спазм в животе.

Паром качнуло.

Рот Мак наполнился слюной.

Язык начало подергивать.

Макейди вцепилась в поручень. Тело покрылось холодным липким потом. Только не это. Недомогание, которое она почувствовала ранним утром, так и не прошло. Как глупо было соваться на паром. Ее тошнило. Еще немного и…

В ушах зашумело, и, не в силах сдержать судорогу, Макейди извергла содержимое желудка в залив Виктория. Она перевесилась через поручни, согнувшись пополам и глядя, как течение и ветер превращают ее рвоту в желто-коричневую полосу за бортом.

Господи, какая мерзость…

Никто не побеспокоил ее, не предложил помощь, и Макейди была благодарна за это. Со случившимся ничего нельзя было поделать, пока ее тело само не решило, что все прошло.

Наконец паром причалил в Кулуне. Бледная и дрожащая от слабости Макейди последовала за пассажирами к сходням, страстно желая, чтобы очередь двигалась побыстрее и она могла покинуть толпу людей, ставших свидетелями этого неприятного представления. Проходя мимо урны, она бросила в нее нетронутый стаканчик кофе с молоком. Первая же мысль о том, чтобы выпить его, вызвала новый приступ тошноты. Прижав ко рту бумажную салфетку и низко опустив голову, Мак неуверенно ступила на твердую землю.

Первым делом нужно было найти ближайший женский туалет. Убогая комнатка на паромном терминале не блистала роскошью, но Мак она показалась сущим раем. Из крана текла вода. Мак осталась одна, то есть она подумала так поначалу. В углу тихонько стояла маленькая китаянка лет восьмидесяти. Старушка подошла к раковине и, когда Мак стала мыть руки, протянула ей бумажное полотенце. На краю одной из раковин лежала грязная перевернутая кепка с горстью мелочи. С помощью мыла Мак привела себя в порядок, насколько смогла, и закрутила кран. Затем положила в кепку гонконгский доллар и собралась выйти.

— Дор чже, — поблагодарила по-китайски пожилая женщина.

Мак остановилась и улыбнулась древней незнакомке. Ей никогда еще не приходилось видеть такой морщинистой, истонченной ветрами и временем кожи, напоминавшей гофрированную бумагу. Казалось, в складках кожи собралась грязь, но глаза из-под покрасневших век лучились добром.

Мак подбирала слова.

— М-м-м… м сай хак хей, — ответила она старушке. Не за что.

Та снова сказала что-то, приложив ладони к животу.

— Извините, не понимаю, — пожала плечами Мак. — Дор чже.

Она быстро вышла из здания терминала и, все еще пытаясь справиться с остатками слабости, влилась в поток людей, направлявшихся к улицам Кулуна. Дороги кишели деловито сновавшими во все стороны автомобилями, и Мак заметила, что безопасного перехода через улицу нет. Кажется, единственным способом попасть в нужное место служили подземные переходы.

ПРОХОД К «ПЕНИНСУЛА-ХОТЕЛ»

ПРОХОД К «НЬЮ УОРЛД СЕНТР»

Мак спустилась по ступенькам в подземный переход. Вскоре людской поток вынес ее на поверхность посреди главного зала огромного торгового центра.

Мак обнаружила, что стоит перед четырехметровым бежевым плюшевым медведем. В центре открытой площадки высилось огромное искусственное дерево, ветки которого усеивали сотни электронных игрушек, размахивающих лапками и весело распевающих всякую чепуху. Дерево простирало ветви на высоту всех трех этажей. Бежевый медведь у его основания приглашал покупателей в продуктовый супермаркет в этот ранний безлюдный час.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КОРОЛЕВСТВО ПЛЮШЕВОГО МИШКИ!

Все верно.

Мак остановилась как вкопанная.

Старушка, положившая ладони себе на живот. Ее улыбка и непонятные слова.

Мак, а что, если у тебя не пищевое отравление?

* * *

Спустя двадцать минут Мак сидела на скамье на первом этаже «Нью Уорлд Сентр», нервно ожидая, когда откроется аптека. Она скрестила ноги, сердце переполнял страх. Оформленное яркими и жизнерадостными цветами окружение контрастировало с ее состоянием. Весь торговый центр наполняли звуки местной диско-музыки, беззаботным эхом отражаясь от белых стен и сияющих стекол витрин. Вокруг почти никого не было, кроме продавцов, суетящихся за витринами пока еще закрытых магазинов.

Зажмурив глаза, Мак принялась молиться.

Пожалуйста, пусть это будет кишечная инфекция или пищевое отравление. Пожалуйста, только не что-нибудь другое.

Она не может носить ребенка Энди Флинна. Это не входило ни в какие планы. Этого не может быть. Они расстались. Они не живут вместе. Они живут на разных континентах. Это невозможно, немыслимо, совершенно недопустимо. Она так и не позвонила ему. Всякий раз, когда она думала об этом, живот скручивало узлом. Мак ненавидела себя за то, что скучает об Энди, за неистребимое и безнадежное желание быть рядом с ним.

Мак все еще плохо себя чувствовала — возможно, уже не от отравления, простуды или морской болезни, а из боязни худшего.

Ты изводишь себя без причины. Подумай, какой дурой ты себя почувствуешь, когда подозрения окажутся беспочвенными.

* * *

После пережитых Мак двадцати пяти минут агонии аптека наконец открылась. Толкнув вращающуюся дверь, Мак нырнула в нее и подошла к прилавку.