— Цены ты себе не знаешь, Савельева! И никогда не знала…

Приехали!

Мы действительно приехали к моему дому. Там, где, уезжая, я оставила обгоревший трупик моего «Москвича», теперь стоит лоснящийся зеленовато-серебристыми боками внедорожник явно нерусского происхождения. Рядом обнаруживается и молодая женщина, по виду которой сразу понятно — Агата. Вот Агата, и все тут! Такой и должна быть личная секретарша крупного, очень крупного предпринимателя. Не бандита, а именно предпринимателя. Мне бы только в именах не запутаться — Арата—Агата… Странно, что всего две недели назад я никого из них не знала. А теперь даже эту только что увиденную секретаршу люблю как родную. Впрочем, у «других русских» это называется не «секретарша», а «личный помощник».

— Лика подъедет в 21.00, — рапортует Агата.

— Отлично. И я вернусь к девяти. А сейчас надо туда, — бывший одноклассник машет в сторону Кремля. — Благо что близко.

И, уже садясь в свою машину, указывает рукой на зеленый джип.

— Владей!

— Олень, ты сдурел! Забыл, что я подарков, кроме как на восьмое марта, не беру.

— С той поры, как я последний раз подарил духи «Быть может»…

Ой, а ведь и правда подарил духи «Быть может» в девятом классе!

— …я пропустил столько восьмых март, что как раз и собралось на эту тележку.

— Что это? — спрашиваю зачарованно.

— «Фольксваген-Магеллан». Цвет «Патагония Грин». Полноприводной. Двести семьдесят пять лошадиных сил. Ходовая часть имеет пневматическую подвеску с активной гидравлической амортизационной системой. Назван в честь португальского путешественника Фернана Магеллана, португальское произношение Fernao de Magalhaes, — тараторит Агата.

— У нее все так от зубов отскакивает? — спрашиваю я у Оленя.

— В сортах пива пока путается. Работаем! — отвечает Лешка. И уезжает.

А я смотрю на блестящий корпус машинки и раздумываю над неразрешимой дилеммой, мучающей исключительно идиоток моего поколения. Прилично или неприлично принимать столь дорогой подарок? От душевных мук меня спасает только то, что я и близко не могу себе представить цену этого «Магеллана». Запросто ошибусь на порядок, а то и на два. Чего же мучиться.

Пока я раздумываю, а четко вышколенная Агата ждет моих дальнейших телодвижений, на улице слышится нарастающий гул, сопровождающийся странным грохотом и звоном бьющегося стекла.

Еще секунда, и… в мое необъезженное чудо цвета «Патагония Грин» на полном ходу влетает выскочивший из переулка перекошенный байкер с узким корейско-японским разрезом глаз. Кр-р-рах!

Вмятина на правой дверце размером с ванночку для младенцев. И сам байкер впечатан в бок автомобиля.

— Если это «Магеллан», то это кто? Лапу-Лапу? — машинально киваю в сторону байкера.

— Кто? — не понимает один из Лешкиных «дизайнеров», оставленных для присмотра за мною.

— Лапу-Лапу. Вождь племени туземцев острова Мактан в архипелаге, первоначально названном островами Святого Лазаря, позднее переименованном в честь наследника испанской короны Филиппа II в Филиппинские острова. 27 апреля 1521 года убил Фернана Магеллана, совершавшего кругосветное путешествие под испанским флагом. На острове Мактан был установлен памятник Лапу-Лапу как герою национально-освободительного движения, — тоже машинально тараторит ошарашенная Агата.

Из припаркованного рядом с «Магелланом» прежде не замеченного мною «Лексуса» уже возникло еще трое интеллигентного вида молодцев, в которых сразу можно распознать «дизайнеров». Причем компьютерных. На байкера смотреть жалко.

— Там… Там… — Парень кивает головой в сторону Лубянки и Манежной. — Погром! Узкоглазых бьют.

— Почему бьют? — не понимаю я.

— Наши в футбол японцам проигрывают, — запинаясь, поясняет оказавшийся «нашим» байкер с азиатскими чертами лица.

— Арата!!!

Лешкина помощница, чье имя только одной буквой отличается от имени моего японского гостя, вздрагивает, но тут же соображает, что это не о ней. Дергается и «компьютерная» охрана. Но я уже не вижу ни их, ни байкера, ни разбитого «Магеллана».

Бегом на свой этаж. В лифт даже не ткнулась, все равно не работает. Вышедшая на шум соседка не успевает открыть рта, как я, опережая ее, уже кричу:

— Здрасте, Лидьиванна, не знаю, текло или нет, меня не было, я была слишком далеко, не видели Арату?

Старушка, зачесывая старым черепаховым гребнем седенькие волосы, перепуганно взирает на грохочущую толпу. Следом за мной по лестнице бегут Агата и три «дизайнера». Завершает галопирующую процессию перепуганный байкер, который почему-то не убегает от тех, кому повредил машину, а мчится за нами, словно на привязи.

— Арата! Аратка! Араточка!

На краю тщательно разобранного стола уголком гончаровской коробки из-под сигар с надписью «Manila.Chirut» придавлена записка.

Женя-сан!Я волновался. Но звонили от твоего одноклассника со странным именем Олень. Сказали, ты скоро будешь дома. У Димки-Джоя все хорошо. Он теперь телезвезда! Твоя подруга Большая Ленка тоже звонила. Обещала приехать вместе со своим сыном с другим неизвестным мне именем Стасюлик. Но дома совсем нет еды. Большая Ленка не любит, когда нет еды. Особенно этого не любит Стасюлик. Я пойду в гастроном в здании ФСБ на Лубянке. Или в супермаркет в Охотном Ряду, напротив Государственной Думы. Скоро вернусь.

Дальше подпись и время — 16.50. На часах 18.10.

Арата! Погром! Японцы!

Бегу, наталкиваясь на людей. Все оттуда, я туда.

— Поворачивай! Куда лезешь! Там парня убили!

— Японца?!

— Хрен поймешь! Узкоглазых бьют! Суши-бар на углу разгромили. Японский ресторан на Тверской. Все подряд громят. Не лезь!

— Оле-оле-оле-у-у-у! Рассия! Вперед!

Стекла огромных витрин сыплются, как падающие на пол елочные игрушки. Размазанные под цвет российского триколора перекошенные морды орут. Опьяненные тупостью и безнаказанностью подростки крушат все вокруг. Переворачивают дорогие иномарки и простенькие «Жигульки», скачут на крышах машин, чьи хозяева имели неосторожность припарковать их там, где толпа болеет. Болеет ненавистью. И заражает все вокруг.

Бегу. Не знаю, куда и зачем, но бегу. Отыскать в этой взбесившейся толпе Арату немыслимо. Но знаю, что надо бежать. Просто потому, что нельзя не бежать. Если остановиться, то сердце, привыкшее к гонке за эти обезумевшие дни, по инерции продолжит движение и выскочит из груди.

— Рассия! Рассия!

Бегу. Четверо голых по пояс, обмотавшихся флагом погромщиков уже перевернули синий «Жигуль» и теперь запрыгивают на его оказавшееся сверху днище.