– А он и не живой вовсе, Какамака ваш,– огрызнулся Задов и повернулся боком так, чтобы меч был менее заметен.– Он очень-очень даже мертвый.

– Вы взяли меч в поединке? – все так же ласково осведомился вежливый мужик с веером.

– Мы его не трогали! Это ваш Какамука укокошил пятерых. Ну и того, перенапрягся.

– Пя-а-терых? – Было видно, что невозмутимость дается незнакомцу с трудом.– Пятерых «демонов ночи»? Нет, конечно, Какамура был очень, очень способным юношей, но не настолько же… Да-а-а, кто бы мог подумать! Кстати, меч верните. Это теперь фамильная реликвия в некотором роде.

Задов не ответил. Он сосредоточенно рассматривал резьбу на обломке какой-то плиты.

– С кем, простите, имеем честь? – сказал Кузнецов, сделав несколько шагов в сторону.

Самурай оказался в полукольце. Сзади у него громоздились обломки дворца, слева был Николай, прямо– Лева, а справа – Раджив. Бек с перочинным ножом в одной руке и граблями в другой продолжал околачиваться у сада камней, пытаясь их пересчитать.

– Тагунака,– представился самурай и поклонился.

– «Пасынок солнца»,– констатировал Кузнецов.

Мужик с веером молча и с достоинством поклонился еще раз.

– Любезный,– просительно поклонился самураю в свою очередь Раджив,– нам нужен местный хранитель.

– Бессмертный, что ли? Так он того, в горном ручье утонул.– И, после короткой паузы, самурай добавил неожиданно грубо: – Несчастный случай. Слышь, ты, полосатый, меч отдай!

Старец сжал рукоять посоха так, что у него побелели костяшки пальцев. Бек у сада камней слегка насторожился – несчастные случаи на воде он не любил. Кузнецов незаметно расстегнул кобуру, и один только Задов так погрузился в созерцание каменной резьбы, что ничего не слышал. Мир для него как-то перестал существовать, как и всякие глупые вопросы.

– Значит, живая вода у вас? – грустно спросил отшельник.

– Да! – кивнул самурай.– Мы теперь хранители источника. И мы никому его не отдадим.

– Источник практически иссяк… А вы тратите драгоценные запасы, оживляя трупы. Зачем?

Самурай покровительственно глянул на несчастного Раджива:

– Проба тростника на пергаменте. Надо проверить качество эликсира. Мы намерены оживить императора Микоюши, прямого потомка богини Аматерасы. В древних преданиях сказано: во время его царствования страна будет править миром. А он, бедолага, взял и помер от поноса, то есть, извините, от дизентерии. Непорядок, надо вернуть его в мир живых. Тем более что тело прекрасно забальзамировано и надежно хранится в усыпальнице, высоко в горах среди снегов Фудзиямы. И не разложилось оно вовсе, так, лицо немного посинело. А потом мы его запустим по реальностям, и все будет, как вы говорите, тип-топ.

– Вы так подробно все нам излагаете, что ваша откровенность меня пугает,– спокойно признался Кузнецов.– Нас вы, похоже, в расчет уже не принимаете?

– В расчет или в расход? – в свою очередь уточнил самурай, стирая с лица остатки улыбки.– Не забывайте, вы – наши гости, и мы вам еще подземелье не показывали. Так что вас ждут незабываемые впечатления, обещаю.

– Вот это наглость! – возмущенному Задову надоело прикидываться глухонемым.– Один к четырем – считать учись, дядя.

«Пасынок солнца» хмыкнул и щелкнул пальцами. Из груды камней за его спиной выскочило несколько насупленных самураев при мечах – похожих как братья. Они неподвижно замерли, положив руки на рукояти своего смертоносного оружия.

Тревожную паузу нарушил глухой стук камней. Батыру надоело считать камни, и он попытался осторожно отодвинуть один булыжник в сторону. Бек не рассчитал совсем немного, но этого вполне хватило, чтобы камень повалился на соседний, тот – на следующий и так далее. Гармоничный хаос превратился просто в хаос.

– Без паники! Я все исправлю! – запричитал Батыр и схватился за грабли.

– Хватит! – заорал Тагунака и с треском захлопнул веер. Знаменитая самурайская невозмутимость дала трещину.– Приперлись без приглашения, все поломали! И так вокруг одни развалины, взгляду не на чем отдохнуть!

– Это еще надо разобраться, кто тут приперся! Мы тут по приглашению местной власти! – рявкнул Задов, стараясь переорать «пасынка солнца», что, к слову, ему вполне удалось.– Тоже мне, реаниматоры средневековые. Тухлятину коронованную оживлять собрались? Снова готовите царский трон трудящимся?

– Мое терпение лопнуло. Такое оскорбление покойного императора можно смыть только кровью! – Тагунака разошелся не на шутку и тряс в воздухе сухими, но крепкими кулачками.– Дуэль! Сражаться по самурайскому кодексу. Тем более что у вас катана покойного Какамуры.

– Что за правила? – спросил Кузнецов.

– Бойцы приветствуют друг друга поклоном, потом переходят к изысканным оскорблениям,– сквозь зубы процедил самурай.– Затем сам поединок.

– Будет справедливо, если мы добавим условие,– заметил отшельник, до этого хранивший молчание.– Если наш представитель одолеет вашего, то вы тотчас отсюда уйдете, а эликсир оставите нам. Это справедливо?

– Это чепуха,– надменно возразил Тагунака.– Но я согласен. У вашего любителя чужих мечей нет ни одного шанса. Впрочем, подлому мародеру выпала незаслуженная честь погибнуть от руки великого воина Накамуши, не изведавшего ни одного поражения. Его любимый удар – «монашеский плащ» – рассекает врага надвое от левого плеча до правого бока. Скоро ваш друг уподобится опадающим лепесткам сакуры. Его голова поникнет, как завядшая лилия. Его руки опустятся, как…

– Только без патетики,– попросил, устало морщась, Кузнецов и поправил фуражку. Кобуру, как уже упоминалось, он успел расстегнуть раньше.

– Может быть, ограничимся изысканными оскорблениями,– предложил Задов, слегка остывая и озираясь по сторонам.

– Нет! – сухо отрезал Тагунака.– Пройдемте на площадь. Красотой поединка должны насладиться все.

Самураи в кимоно засновали среди развалин, как разноцветные тараканы. Отступать было поздно, да и нельзя: Левины понятия о чести в принципе не исключали побег, но бежать ему было сейчас некуда. Он гордо поднял голову и возглавил цепочку десантников, замыкал которую бек с граблями в руках.

Центр площади, выложенный плитами, от развалин был свободен. Правда, там же стояло несколько клеток из бамбуковых прутьев, в которых сидели обезьяны и верещали, требуя свободу. Увидев самураев, они как по команде испуганно утихли.

– Зачем вам обезьянки? Вы что их, есть собрались? – поинтересовался отшельник.

– Ты спятил, старик. Мы люди цивилизованные.– Тагунака поджал губы.– На макаках мы тренируемся. Это узаконено в известном эдикте о праве на пробу меча. Истинный самурай может отрабатывать удары клинка на преступниках в тюрьмах, бродягах и нищих крестьянах. Все по закону, бродяги, и, следовательно, справедливо.

– Отпусти мартышей! – начал заводиться Задов, не терпевший никакого насилия над беззащитными тварями, если только это насилие не исходило непосредственно от него.