Офицер поспешно передал жезл командиру, и Аврелий показал концом на схему.

— Вот Нил, от Диосполиса до первого порога. План нубийцев очевиден. Они разделили силы, чтобы послать этот отряд и атаковать мою армию с тыла и фронта одновременно. Но мы разгромили их отряд и теперь можем отплатить им тем же.

Аврелий показал на Диосполис.

— Я поведу главный отряд вдоль Нила, против принца Талмиса. Поскольку его армия превосходит нашу по численности, я уверен, что он не побоится вступать в бой, особенно если мы приблизимся к нему раньше, чем он узнает о разгроме отряда, вверенного им беглому гладиатору. Враг решит, что мы попались в устроенную им ловушку.

Легат замолчал и хитро улыбнулся, рисуя на схеме перемещения войск.

— Однако ловушку устроим мы, а не он. Я поведу главные силы по восточному берегу, а трибун Катон возглавит части ауксилариев, быстро пройдет вдоль западного берега, пересечет Нил в тылу нубийцев и атакует их в спину. Зажатые между двух армий, они будут уничтожены. — Аврелий поднял взгляд. Его глаза светились энтузиазмом. — Этот план настолько же прост, насколько и изящен. Уверен, вы все это оцените.

Он замолчал, ожидая восторженных комментариев, возможно, даже готовый к тому, что кто-то из офицеров с ним не согласится, понял Катон. Он двинулся вперед, вздрогнув, когда задел ушибленной рукой Юния.

— Командир, разрешите высказаться.

— Безусловно, трибун.

Катон поглядел на нарисованную на иле карту, собираясь с мыслями. Легату явно очень нравится его план. Сейчас с ним надо обращаться очень аккуратно. Катон поднял взгляд и посмотрел прямо в глаза легату.

— Достоинство вашего плана в том, что он нарушает планы врага, командир. Это совершенно очевидно. В других обстоятельствах это, несомненно, привело бы к желаемому результату. Однако противник превосходит нас числом более чем в три раза. При всем уважении я рекомендовал бы не разделять армию и атаковать противника одним отрядом, если мы хотим иметь наибольшие шансы одержать безоговорочную победу. Если разделим наши силы, каждый из отрядов будет слабее, чем если поделить пропорционально силу единой армии, как в этом плане, — объяснил Катон, показывая на схему. — Кроме того, командир, где вы предлагаете пересекать Нил отряду, который возглавлю я? У нас и так судов хватает лишь на то, чтобы переправить пять сотен человек за раз. Вы видели, какие сложности у нас были при высадке против куда более слабой армии, чем та, с которой, возможно, придется иметь дело мне. Лучший для нас шанс — марш и удар по восточному берегу Нила. Найти нубийскую армию и навязать ей бой. Боевые качества наших солдат дают нам преимущество. Мы сможем сломить дух врага прежде, чем они воспользуются своим численным превосходством, — закончил он. Повисло напряженное молчание. — Вот мой совет, командир.

— Принято, — равнодушно сказал легат. — Рад, что вы разделяете мою уверенность в наших легионерах. «Шакалы» и ауксиларии доказали, что они достойны звания солдат Римской империи. Их рвение несомненно. Именно поэтому мы можем позволить себе поделить армию. Каждый из отрядов более чем способен о себе позаботиться. Более того, враг ни на мгновение не подумает, что мы осмелились разделить нашу армию. Они знают, что у них численное преимущество, и ожидают, что мы будем действовать от обороны, отдав им инициативу.

Аврелий помолчал, и тут его осенило. Он слегка улыбнулся, завершая свою мысль:

— Я хочу, чтобы они думали именно так. Принц Талмис попадет в мою ловушку. Именно поэтому он так глупо поступил, послав этот отряд по западному берегу. Не ожидал, что мы среагируем так быстро и эффективно.

— Тогда, командир, возможно, нам стоит поучиться на его ошибках, — кашлянув, ответил Катон.

— Думаю, вы не понимаете… тонкостей ситуации, трибун, — покачав головой, сказал Аврелий.

— Тонкостей, командир? — переспросил Катон, подняв брови.

— Я всегда готов дать возможность подчиненным учиться на моем опыте, — великодушно сказал Аврелий. — Враг думает, что мы действуем осторожно и нерешительно, и считает, что может диктовать нам, где и когда произойдет сражение. Он стал самоуверен. Нам необходимо использовать эту самоуверенность. Последнее, чего ожидают от нас нубийцы, — что мы нападем на них с двух сторон. На нашей стороне будет внезапность, и это увеличит наши преимущества, первое из которых — выучка и боевой дух наших воинов. — Замолчав, Аврелий улыбнулся Катону. — Теперь вы понимаете мою стратегию, трибун?

Катон поглядел на легата. В его голове мелькали мысли о множестве рисков, которым подвергает армию Аврелий. Отряд ауксилариев будет обнаружен задолго до того, как пересечет Нил, возвращаясь на восточный берег. У принца Талмиса имеется вдоволь времени, чтобы выбрать, какой из отрядов громить первым. Кроме того, у нубийцев достаточно легковооруженных воинов, которые могут передвигаться быстрее противника. Один из отрядов уничтожат задолго до того, как римляне смогут захлопнуть ловушку.

Есть и другая причина, подумал Катон. В штурме храма принимало участие меньше четверти состава армии. Остальные — все так же в лагере, на другом берегу. Они не участвовали в штурме, они новички в бою, зеленее травы, и столкнутся с врагом, впервые в жизни пойдя в бой. Катон хорошо знал, что очень трудно предсказать поведение солдат, впервые оказавшихся на поле боя. Некоторые будут биться, как герои. Большинство будут нерешительно исполнять то, чему их учили, и подчиняться приказам, но в первую очередь постараются следовать примеру других. Кто-то будет стоять в строю с бешено колотящимся от ужаса сердцем, а потом нервы у него не выдержит и он побежит. Если так поступят многие, паника заразит остальных, как пожар охватывает лес, и армия будет обречена. Катон глубоко вдохнул:

— Командир, я все обдумал, и мое мнение таково, что риск превышает преимущества. Если бы у нас была закаленная в боях армия, все могло бы быть по-другому. Я настоятельно рекомендую вам пересмотреть ваш план.

Легат посмотрел на него с любопытством.

— Трибун Катон, вы ведь принимали участие не в одной войне, так?

— Да, командир.

— Я не прошу вас утомлять нас подробностями, но, насколько я знаю, вам довелось сражаться с кельтами, германцами, пиратами, парфянами и взбунтовавшимися гладиаторами, так?

— Да, командир.

— Так почему же вы так оробели перед нубийцами? Разве они не самые слабые по сравнению с прочими врагами, с которыми вам пришлось сражаться? Зачем их бояться?

Сердце Катона заколотилось. Спор снова принял опасный оборот. Командир только что обвинил его в трусости. Если бы они разговаривали наедине, Катон бы прямо ответил на обвинение, но сейчас он чувствовал напряжение, охватившее легата и офицеров. Если он сейчас попытается переубедить командира, Аврелий будет вынужден либо извиниться, либо уволить его. Извинения фатально скажутся на его авторитете, так что легату ничего не останется, кроме как избавиться от Катона и отослать его назад в Александрию. Это лишит трибуна всякой возможности переубедить командира относительно его плана ведения боевых действий. И приведет к катастрофе. В этом Катон был уверен. Понимал, что надо поступиться гордостью ради блага армии, его друга Макрона и судьбы всей провинции.