Постепенно Слевьясу удалось хоть как-то организовать своих приспешников. Он понимал, что в этой сумятице они теряют преимущество, поэтому собрал их вместе и разделил на две группы, одну из которых поставил в алькове, наконец-то окончательно лишившемся штор, а другую к двери. Фафхрд и Мышелов скрючились за перевернутым столом в противоположном углу комнаты, пользуясь его толстой столешницей как щитом. Мышелов несколько удивился, когда увидел, что рядом с ним сидит на корточках Ивлис.

– Я видела, как ты пытался убить Слевьяса, – угрюмо шепнула она. – В любом случае нам следует действовать заодно.

Рядом с Ивлис находился один из ее телохранителей. Два другие лежали мертвые или без сознания где-то среди дюжины распростертых воров и упавших факелов, своим жутковатым мерцанием освещавших снизу всю сцену. Раненые воры стонали и отползали в коридор; кое-кого туда оттаскивали их товарищи. Слевьяс крикнул, чтобы принесли еще факелов и сети.

– Придется прорываться, – шепнул Фафхрд сквозь стиснутые зубы, с помощью которых он затягивал повязку на глубокой ране, зиявшей на его руке. Внезапно он поднял голову и принюхался. Несмотря на всеобщее замешательство и слабый сладковатый аромат крови, он учуял запах, от которого его тело покрылось мурашками, – запах чуждый и вместе с тем знакомый; слабый, горячий, сухой и пыльный запах. На мгновение воры умолкли, и Фафхрду почудилось, что он слышит далекие шаги, стук костлявых ног.

И вдруг какой-то вор воскликнул:

– Магистр! Магистр! Череп движется! Он щелкает зубами!

Послышался топот расступившихся людей, затем проклятие Слевьяса. Выглянув из-за столешницы, Мышелов увидел, как Слевьяс пнул сверкающий самоцветами череп к середине комнаты.

– Идиоты! – закричал он своим съежившимся от ужаса приспешникам. – Вы что, все еще верите в это вранье, в эти бабушкины сказки? Неужто вы думаете, что кости умеют ходить? Ваш хозяин я и никто другой! И пусть все мертвые воры будут прокляты навечно!

С этими словами он со свистом выхватил из ножен меч. Череп Омфала разлетелся, как яичная скорлупа. Воры взвыли от ужаса. В комнате стало темнее, словно она наполнилась пылью.

– За мной! – заорал Слевьяс. – Смерть чужакам!

Но воры снова попятились и стали похожи в полумраке на смутные тени. Фафхрд, чувствуя, что нельзя упускать такой случай и стараясь совладать с собственным страхом, бросился на Слевьяса. Он надеялся прикончить соперника с третьего удара. Сперва боковым отбить меч Слевьяса, затем ложный выпад в сторону и наконец наотмашь в голову.

Но Слевьяс оказался слишком умелым фехтовальщиком, чтобы с ним можно было так просто справиться. Отразив третий удар Фафхрда, так что меч Северянина пронесся у него над головой, он сам сделал внезапный выпад, целясь сопернику в горло. Этот выпад наконец окончательно вернул к жизни гибкие мышцы Фафхрда: клинок Слевьяса, правда, оцарапал ему шею, но зато, парируя выпад, Северянин ударил по мечу противника у самой рукояти, так что кисть магистра мгновенно онемела. Теперь Фафхрд знал, что победа за ним: Слевьяс отступал под его безжалостным и стремительным натиском. Северянин не заметил, что в комнате делалось все темнее. Он не удивлялся, почему призывы Слевьяса о помощи остались без ответа, почему воры столпились в алькове и почему раненые ползли из коридора обратно в комнату. Он заставил Слевьяса отступить к самой двери, и тот стал четко виден на фоне освещенного проема. Когда магистр был уже в дверном проеме, Фафхрд одним ударом выбил у него клинок и приставил острие своего меча ему к горлу.

– Сдавайся! – завопил Фафхрд.

И только тогда он обнаружил, что ноздри ему щиплет от густой пыли, комната погружена в полнейшее молчание, а из коридора дует горячий ветер и слышатся шаги скелетов, бренчащих костями о камни. Он увидел, как Слевьяс оглянулся и на лице у него отразился смертельный ужас. Внезапно сильно потемнело, словно в комнату кто-то вдунул черный дым. Но Фафхрд все же успел заметить, как костлявые пальцы вцепились Слевьясу в глотку, а когда Мышелов уже тянул приятеля назад. Северянин увидел в дверях толпу скелетов с глазами, сверкающими рубиновыми, изумрудными и сапфировыми огоньками. И тут наступила кромешная тьма, в которой слышались крики воров, старавшихся как можно скорее проникнуть из алькова в узкий проход А поверх этих криков верещали тонкие голоса, похожие на голоса летучих мышей, стужи и вечности. Фафхрду удалось расслышать один из возгласов:

– Убийца Омфала, тебе мстят его братья!

Фафхрд почувствовал, что Мышелов снова тащит его, на этот раз к двери в коридор. Когда он окончательно пришел в себя, то обнаружил, что они бегут по опустевшему Дому Вора – он сам, Мышелов, Ивлис и ее теперь единственный телохранитель.

Служанка Ивлис, услышав приближающийся шум, в ужасе забаррикадировала выход в потайной коридор, съежилась рядом на ковре и, дрожа от непреодолимого страха, не в силах убежать, внимала приглушенным воплям и звенящим стонам, в которых слышалась жутковатая триумфальная нотка. Маленький черный котенок выгибал спину со вздыбившейся шерстью, фыркал и шипел. Через какое-то время все стихло.

Впоследствии многие жители Ланкмара обратили внимание, что воров в городе стало меньше. Кроме того, поползли слухи, что Цех Воров проводит каждое полнолуние странные обряды, спускаясь в подвалы и поклоняясь каким-то древним божествам. Поговаривали даже, что воры отдавали этим божествам, кто бы они там ни были, одну треть своей добычи.

Но Фафхрд, бражничая с Мышеловом, Ивлис и еще одной девицей из Товилийса в верхней комнатке «Серебряного Угря», жаловался на несправедливость судьбы.

– Столько неприятностей, и все напрасно! Похоже, боги держат на нас зуб.

Улыбнувшись, Мышелов сунул руку в кошель и выложил на стол три рубина.

– Ногти Омфала, – коротко пояснил он.

– Как ты осмелился их взять? – удивилась Ивлис. – Разве ты не боишься коричневых полуночных скелетов? – Она пожала плечами и озабоченно уставилась на Мышелова.

Он выдержал ее взгляд и ответил, чувствуя в душе упрек со стороны призрака Иврианы:

– Я предпочитаю розовенькие скелеты, причем отнюдь не голые.

– Значит, ты полагаешь, что человек может обмануть смерть и перехитрить рок? – спросил бледный коротышка в низко надвинутом на выпуклый лоб черном капюшоне.

Серый Мышелов, держащий наготове стаканчик с игральными костями, замер и искоса взглянул на собеседника.

– Я сказал, что ловкий человек может водить за нос смерть довольно долго.

В «Серебряном Угре» царило приятное и шумное оживление. Большинство посетителей были людьми военными, и визгливый женский смех то и дело взмывал над стуком кружек и лязганьем доспехов. Разряженные стражники бражничали бок о бок с наглыми телохранителями молодых лордов. Проворно сновали ухмыляющиеся рабы с откупоренными кувшинами вина. В одном углу танцевала девушка-рабыня: ее ноги были украшены браслетами с колокольчиками, но их бренчания среди всеобщего гама не было слышно. На улице, за плотно закрытыми ставнями, пронизывающий южный ветер вздымал с земли пыль, которая кружилась между камнями мостовой и, клубясь, то и дело скрывала звезды. Но в самой таверне стояла радостная суматоха.