— Звали, Феликс Эдмундович?

— Да, Яков Христофорович. Меня интересуют реальные обстоятельства прецедента в Ташкенте. Должен отметить, что имеющиеся у меня сведения выглядят… просто неправдоподобно, Яков Христофорович.

— Очень может быть, очень может быть, Феликс Эдмундович… Только объяснять мне нечего, убейте меня — сам ничего не понимаю…

— Как же так, товарищ Петерс?

— И на старуху бывает проруха: вон Вы-то как доверились тогда понапрасну этим сукиным детям эсерам, а, Феликс Эдмундович? Всякое ведь бывает, лучше всего — забудем-ка мы с Вами эту историю…

— Но и, разумеется, позаботимся о том, чтобы нелепыми слухами не компрометировать организацию. Думаю, что за распространение нелепых слухов о Вашей поездке в Ташкент необходимо строго наказывать, не так ли, Яков Христофорович?

— Совершенно с Вами согласен, Феликс Эдмундович.

От одуряющей жары спасал только зеленый чай — действительно приятнейшая вещь: обжигающе горячий, крепкий, со своеобразным запахом…

— Ну духота… Как в бане тут у вас, товарищ Зуркин. — Полномочный представитель ВЧК в Туркестане Яков Петерс отставил полосатую яркую пиалу. — Есть материалы какие-нибудь по этому делу?

— Да вот, товарищ Петерс. — В восточном, юношески чистом лице собеседника зампреда проступил румянец смущения. — Я собрал тут кое-какие материалы, но не знаю…

— Давай-давай, парень, выкладывай, поглядим! — ободрил Петерс. — Я так понимаю, что основное сопротивление живоцерковникам идет от этого попа Воино-Ясенецкого…

— Совершенно верно, товарищ Петерс. Причем — налицо сговор с московскими попами… Удалось установить, что какое-то очень высокопоставленное лицо из Москвы прибывает в Ташкент и, ни с кем не видясь, сразу отправляется в городскую больницу…

— Что за черт?! Почему в больницу?

— К Воино-Ясенецкому.

— Он что — болен?

— Нет… Вы не знаете еще? Ведь Воино-Ясенецкий — главный врач городской больницы.

— Поп — и врач?

— В том-то и дело, товарищ Петерс, что Воино-Ясенецкий еще несколько месяцев назад не был никаким попом! Это после этого странного визита из Москвы он на следующее утро пришел на работу не в пиджаке, а в рясе. Весь персонал отпал… А он — как ни в чем не бывало оперировал до конца рабочего дня… А потом, сразу из больницы, отправился прямиком к главному собору.

— Как, у вас главный собор не закрыт?!

— Был закрыт. Замок висел — пудовый. Так он взял этот замок — голыми руками — раз, и нету… Вошел в собор, ну и несознательная часть населения — за ним… Набились, яблоку упасть негде. И начал служить — всю службу — один. После службы — проповедь самого реакционного содержания. Кто, мол, пойдет к живоцерковникам — отлучу! И что-то еще насчет морали…

— Так… Типичный Тихоновский ставленник. Как ситуация сейчас?

— У живоцерковников — шаром покати. Не идут: Воино-Ясенецкий запретил.

— Неплохо… При советской власти — в городе завелся полновластный диктатор… Очень хорошо! Надо думать, он и прежде, до того, как попом стал, был замечен в контрреволюционных настроениях?

— Неоднократно. У него, например, в операционной висит икона. Естественно, было распоряжение снять. Сняли. Приходит Воино-Ясенецкий на работу — иконы нет. Так что он тогда делает? «Я, — говорит, — как главный врач, отказываюсь в такой операционной оперировать сам и запрещаю всем хирургам». Полдня проходит — все операции прекращены…

— Ну распоясался докторишка! И что? Стал-таки оперировать без иконы?

— Нет… Во второй половине дня привезли жену товарища Волгина, с тяжелым случаем… Необходима была срочная операция. Понимаете, если его и расстрелять — жену товарища Волгина этим не спасешь… Пришлось повесить обратно.

— М-да… Как же это получается — почему он до сих пор не у вас? Почему нужен мой приезд для того, чтобы забрать этого попа?

— Он незаменимый хирург.

— Незаменимых людей нет, Зуркин… А какой он там хирург — это еще надо разобраться… Пожалуй, и начнем с допросов врачей.

Худощавый молодой человек лет двадцати трех— двадцати четырех в белом парусинковом костюме. Лицо бледное, нервное. Светлые волосы, голубые глаза Тонкие музыкальные пальцы.

— Эттор Дмитрий Осипович? Студент-медик, проходите стажировку в городской больнице?

— Совершенно верно.

— Нас интересует Ваше мнение о главном враче больницы.

— Мое мнение? Это, знаете ли, забавно.

— Без интеллигентских штучек! Отвечайте четко и ясно. Что представляет из себя Валентин Воино-Ясенецкий как врач?

— Вы не медик, поэтому все равно не сможете этого понять… Как хирург отец Валентин… да таких хирургов не бывает! Не бывает, и все. Это сверхъестественно. — Молодой человек негромко засмеялся. — Чтобы Вам было понятнее — расскажу небольшой эпизод, связанный со мной. Когда мне довелось в первый раз ассистировать отцу Валентину, я упал на операции в обморок, как институтка… Оперировали острый живот… Тут нужен большой разрез — ведется тщательно, медленно, чуть-чуть не туда, и будут задеты важнейшие органы… А отец Валентин подошел к пациенту и — не глядя! — полоснул в один взмах… Как мечом рассек… Вечером вызывает меня в свой кабинет. «Что же, — говорит, — у Вас, юноша, нервы для хирурга слабоваты? Не годится… Будете еще ассистировать — покуда не привыкнете к моей манере». Я говорю: «Простите, Бога ради, но я не постигаю — ведь Ваша манера по меньшей мере рискованна! Как Вы не боитесь полосовать по живому, как в анатомичке?» Засмеялся: «Возьмите с полки любую книгу». Я взял Спенсерову «Биологию», протягиваю ему… Берет лезвие. «До какой страницы ее разрезать?» — «До… сто пятьдесят первой». Открывает на первой странице и проводит по обрезу бритвой… «Теперь ищите свою страницу». Нахожу — сто пятидесятая еще надрезана, на сто пятьдесят первой — только вмятинка… Так-то вот. С тех пор я уже на двадцати операциях ассистировал — но до сих пор на его операцию иду как на чудо. Да и не только я — все так.

— Что можете сказать о его политических взглядах?

— Какие бы то ни было показания давать отказываюсь. Не осведомлен в данном вопросе.

Петров Семен Иванович. Коренастый, тучный, потеющий, отдыхивающийся мужчина средних лет с ухватками армейского фельдшера.

— Что Вы можете сказать о Воино-Ясенецком как о хирурге?

— Так Вы за этим меня от больных оторвали? Если Вам, товарищ комиссар, или, извиняюсь, как Вас там величать, делать нечего — то у меня дел по горло… Какой хирург Воино-Ясенецкий? Да у любой бабки на базаре спросите — и та ответит какой. Чем людей отрывать…

— Нас интересует мнение специалистов.

— А что Вы в этом, извиняюсь, поймете? Будь Вы медик, я бы вам и отвечал как медику… А так что я могу сказать? Что если б у него руки были как есть бриллиантовые, и то бы меньше стоили, чем теперь… Таких рук во всей России других нет… От трепанации черепа до операций на глаза — нет такого места, чтобы он не смог прооперировать, во всем человеческом теле… Но тут опять же медиком надо быть, чтобы понять…