Несмотря на застарелую ненависть, которую Колона испытывал к Дому Коррино за то, что Элруд принял активное участие в ниспровержении его благородного Дома, баши все же сохранял уважение к нынешнему Императору.

Точно так же, несмотря на то что сделал Паулус Атрейдес, ему нравился герцог Лето.

Но вот Шаддам махнул рукой, распустив раскритикованных советников. Низко кланяясь и пятясь задом, они покинули тронный зал. Колона остался на посту, и ни один мускул на его лице не дрогнул.

* * *

Пол был рад вернуться в Каладанский замок после экспедиции в глухие северные леса, но Сафир Хават не дал юноше вволю насладиться отдыхом. На следующий же день учитель-ментат возобновил интенсивные занятия.

Чувствуя себя в замке пленником, Пол спросил Хавата, нельзя ли им выйти в Кала-Сити, чтобы там, в городе, он мог поучиться искусству рассуждения и анализа. Учитель не стал возражать:

– Главное, продолжать обучение, а обстановка не слишком важна. Нельзя все время пребывать в состоянии застоя. – Окрашенные красным соком губы ментата сложились в улыбку. – Мы пойдем в Кала-Сити, отлично пообедаем в каком-нибудь ресторане и заодно поразмышляем о важных вещах. Если мы переоденемся в простую одежду, люди подумают, что ты обыкновенный мальчик, перекусывающий с дядей.

Пол рассмеялся.

– После того, как ты столько лет верой и правдой прослужил Дому Атрейдесов, ты все еще воображаешь, что никто не узнает мастера-ассасина?

– Но тебя тоже хорошо знают и любят как сына герцога. Быть может, из уважения люди дадут нам возможность нормально позаниматься, притворившись, что не узнаю́т нас.

Кала-Сити являл собой живописное смешение исторических построек и новых зданий. Сафир направился в кафе с верандой, расположенное на берегу, откуда можно было смотреть на рыбацкие лодки в гавани и на орнитоптеры, то и дело взлетавшие с пригородного аэродрома и садившиеся на него.

Пол и старый ветеран расположились за маленьким столиком друг напротив друга. Отсюда открывался великолепный вид на океан. Хозяин кафе посмотрел на новых посетителей долгим взглядом, но ничем не выдал, что узнал их. Им подали крепкий горький кофе и огромное блюдо горячих каладанских кальмаров, приправленных пряной зеленью, собранной у подножия прибрежных скал.

Вдали, у кромки гавани, Пол разглядел выдающийся в море мыс, на котором высились грандиозные статуи с вечным огнем, заменявшие маяк. Исполинская фигура бородатого Паулуса Атрейдеса, охранявшего вход в гавань, была столь же внушительна, как и он сам в бурные времена своего правления. Рука старого герцога покоилась на плече мальчика, первого сына Лето, Виктора, трагически погибшего при взрыве. Обе статуи были обращены лицами к морю.

Сафир тоже посмотрел на статую мальчика, сводного брата Пола, которого тот никогда не видел. Взгляд старого ментата потеплел, но остался сосредоточенным – словно он смог прочитать мысли своего подопечного.

– Ты тоже сын Лето и, как Виктор, был рожден от наложницы, а не от жены. Но ты наследник Дома Атрейдесов, и твой отец очень тебя любит. – Он прищурился. – Однако же ты опасаешься, что ситуация может измениться.

Пол немало расстроился от провокационного замечания ментата.

– Ты учил меня думать самостоятельно, Сафир, но сейчас выразил мою мысль до того, как она пришла мне в голову. – Мальчик отхлебнул крепкого кофе, вздрогнул и сделал еще один глоток. – Совсем недавно мой отец готовился к свадьбе с Илезой Икац, полагая, что моя мать поймет политическую необходимость этого брака, и она поняла, хотя и была уязвлена. Это решение отца меняло для меня все. Если бы свадьба состоялась, то дитя, рожденное в этом браке, стало бы полноправным наследником. Я же стал бы всего лишь бастардом.

Сафир насупился.

– Герцог не поступил бы с тобой так жестоко.

– Мой отец руководствуется политической целесообразностью, общепринятыми правилами. Он обещал мне и моей матери, что никогда не женится, но вместо этого выставил на «рынок женихов» меня. Думаю, что все обещания существуют лишь на бумаге.

– Правильно сформулированный документ может быть таким же сковывающим, как пластиловые наручники, – сказал ментат. – Перед твоим отцом встал неразрешимый выбор, и ни один вариант не был для него приемлемым. Разумеется, Лето выберет наилучшее для тебя решение, ведь ты всегда останешься для него любимым сыном, и неважно, станешь ли ты следующим герцогом Каладана, министром торговли Дома Атрейдесов или Императором Всей Известной Вселенной.

Пол натужно рассмеялся.

– Сколько возможностей!

Сафир достал из кармана флакон с соком сафо и сделал глоток клюквенно-красной жидкости, усиливающей мыслительные способности.

– Я хочу, чтобы ты подумал о невозможных выборах, юный герцог. Это тема сегодняшнего урока. Вспомни классический пример Моста хретгиров в конце Батлерианского джихада – это был невозможный выбор, положивший начало длительной вражде между Домами Атрейдесов и Харконненов.

– Я знаю все о Битве при Коррине, – сказал Пол. – Это была последняя битва с мыслящими машинами, в ходе которой мой предок Вориан Атрейдес проявил себя как герой и после которой Абулурд Харконнен был осужден как трус. Человечество едва не погибло по вине этого человека.

– Это занимательная история. – Взгляд Сафира стал жестче. – Однако в реальности все было не так просто. Мост хретгиров – пример классической дилеммы, для которой не было приемлемого решения, не было правильного выбора. Планета Коррин стала последним оплотом вездесущего Омниуса и его мыслящих машин, и после многовекового джихада эта битва должна была стать финальной. Силы человечества, ведомые Ворианом Атрейдесом и Абулурдом Харконненом, окружили Коррин, собираясь уничтожить мыслящих машин любой ценой, чего бы это ни стоило. Но Омниус заключил планету в кольцо из металлических станций, забитых живыми заложниками; там были сотни тысяч невинных людей, и все они неизбежно были бы убиты во время решительной атаки. Абулурд Харконнен слишком высоко оценил жизни заложников, но Вориан заплатил эту цену, не считаясь с ее непомерностью.

Пол задумался.

– Но ведь Харконнены убийцы, они – воплощение зла.

– Да, многие из них злодеи, молодой человек, но за десять тысяч лет даже среди них появлялись люди с честью, совестью и человеческим сердцем.

– Так что же на самом деле произошло тогда на Мосту хретгиров? – спросил Пол. – Мыслящие машины – и это совершенно очевидно – были разбиты, а Абулурд Харконнен – изгнан за трусость.

– Я предоставляю тебе самому ознакомиться с этой историей, Пол, а теперь подумай о других невозможных выборах. Прежде чем обвинять своего отца в том, что он решил жениться сам или женить тебя, дабы заключить разумный политический союз, давай выполним одно ментатское упражнение, – предложил Сафир, сверкнув глазами. – Это не просто набор эзотерических фактов, это живой чувственный опыт. Сосредоточенно смотри мне в глаза. Пусть картинка станет для тебя абсолютно реальной.