– Не стоит делать мне одолжения! – с жаром выкрикнула Кирнан.

Глаза ее метали молнии, грудь бурно вздымалась.

– И будь я проклята, если сбегу от жалкой горсточки дурно воспитанных янки!

Джесс удивленно изогнул бровь:

– Так ты остаешься?

Девушка вздернула подбородок – ни дать ни взять английская королева.

– Скоро сюда придет Джексон Каменная Стена со своими людьми и вышвырнет вас вон! – с угрозой в голосе воскликнула она. – Я с таким же успехом могу подождать их и здесь. А ты проследи, чтобы твои солдаты не слишком бесчинствовали!

– Но вам совершенно незачем оставаться, миссис Миллер.

– Неужели ты прикажешь своим людям выбросить меня и детей на улицу?

– Боже мой, нет, конечно! Идет война, я привык посылать людей в бой, но отнюдь не против беззащитных женщин и детей. Как видишь, я полон милосердия!

Она сделала вид, что не заметила его сарказма, и ответила с холодной улыбкой, в которой чувствовался вызов:

– Значит, я остаюсь.

– Как хочешь, – с деланным безразличием ответил Джесс. – Но заметь, речь шла только о моих людях.

– Да вы просто образец доблести, капитан Камерон!

– Уезжай домой, Кирнан.

– Мой дом теперь здесь. И Джексон скоро вернется. Или Ли… Кто-нибудь из генералов-южан скоро будет здесь, и вам не поздоровится!

Возможно, она права, подумал Джесс. Джексон Каменная Стена не преминет отобрать эту землю, и если понадобится, не один раз. Или в самом деле вернется генерал Ли. Или еще кто-нибудь.

Он не сможет долго удерживать Монтемарт. Но пока северяне здесь, он отсюда не уйдет.

Джесс так и сверлил Кирнан глазами – ее горделивую осанку, прекрасное лицо, глаза, горевшие огнем. Когда-то эти глаза излучали страсть. Теперь они полны презрения и ненависти.

И тем не менее больше всего на свете Джессу хотелось сейчас сорвать с Кирнан ее серебристо-синее роскошное одеяние и сжать в объятиях. Хотелось снова обладать ею, как когда-то.

Окинув девушку жадным взором, он с усилием оторвался и как можно равнодушнее произнес:

– Вряд ли, Кирнан. А впрочем, если хочешь, оставайся. Но дом я все-таки заберу. Я тебя предупредил.

– Предупредили, сэр? – Ее голос звенел от ярости. – Ну а я предупреждаю, что глаз с вас не спущу. Посмотрим, станете ли вы обращаться с нашими ранеными так же заботливо, как со своими!

О, как ему хотелось в этот момент вцепиться ей в глотку! Она сумела задеть самую чувствительную струну его души.

Однако он ничем не выдал своих чувств и, шагнув вперед, спокойно сказал:

– Я считал, миссис Миллер, что вам следовало бы уехать из-за меня. Ведь прежде вы так и поступали! Сам я не возражаю против вашего присутствия. Мне будет даже приятно. А вот вы, помнится, клялись, что ни за что не станете всю жизнь мучиться с янки. Не забыли?

– Я и не собираюсь с тобой мучиться! Я буду жить тебе назло!

Он наблюдал за ней с ленивой улыбкой. Ты бросаешь мне вызов? Ну что же, отлично! Но ты не одержишь верх, Кирнан, видит Бог, не одержишь!

– Я буду досаждать тебе на каждом шагу. И Юг победит!

– В отдельных сражениях, но отнюдь не в войне, – тотчас возразил Джесс. И в ту же секунду понял, что говорит не о Гражданской войне между Севером и Югом, а о них самих.

Атмосфера вокруг буквально звенела от напряжения. Кирнан, казалось, так и кипит от злости, ненависти и презрения.

И вдруг он почувствовал огонь – тот самый огонь, который всегда существовал в их отношениях. Боже мой, как он хотел ее! О-о! Похоже, Кирнан тоже вспомнила о том, что было между ними…

«Черт побери, ты снова будешь моей!» – мысленно поклялся он. Впрочем, за это время она вполне могла забыть его – ведь она стала женой Энтони.

Волна безрассудного гнева накатила на Джесса. Предупреждали ведь его: не смешивай личную жизнь и военную карьеру!

А он вот примчался сюда и сейчас, в этот прекрасный осенний день, когда ему еще надо разобраться с Норрисом, снедаем лишь одним…

Он хочет ее, хочет любить так неистово, чтобы навсегда стереть из памяти, как ее ласкал и целовал тот, другой. Пусть она помнит его одного, и будь проклят тот молокосос, что дарил ей свои слюнявые нежности! Джесс ненавидел себя за те чувства, которые вызывала в нем Кирнан, но ничего не мог с собой поделать – он до боли желал ее. Казалось, еще минута – и он накинется на нее прямо на виду у всех и овладеет ею здесь же на газоне, невзирая на то что на них смотрят солдаты.

– Конфедераты вернутся! – неожиданно выкрикнула она.

– Вполне может быть, – согласился Джесс. – Но пока ваши южане не вернулись, миссис Миллер, нам придется жить под одним кровом.

Он снял фуражку и поклонился ей с насмешливой галантностью, невзирая на ярость, которая все еще в нем клокотала.

Затем резко повернулся и стал спускаться с крыльца, попутно отдавая распоряжения своим людям. По тону Джесса невозможно было даже предположить, каких усилий ему стоило подавить свои несвоевременные желания.

Будь ты проклята, Кирнан, будь ты проклята, будь проклята!

Да, это война…

18 октября 1861 года

Монтемарт

Несмотря на свою решимость остаться, Кирнан куда-то исчезла, пока Джесс устраивал в Монтемарте госпиталь.

Впрочем, ее заменила домоправительница Миллеров. Вначале он не заметил ее, подумав, что это осенний свет подшучивает над ним. Камерон помнил холл Монтемарта в лучшие времена. Это просторное помещение тянулось от парадного входа к заднему выходу – точно так же, как в Камерон-холле. В дальнем углу стоял спинет в окружении изящной мебели. Центром холла, разумеется, был камин, теплый и приветливый. Во время балов и вечеринок Миллеры обычно выносили мебель, и дамы с кавалерами свободно кружились по всему холлу, взметая шелковые, атласные и тафтяные юбки. Джессу вдруг показалось, что он и сейчас слышит их негромкий шелест.

– Итак, янки, ты здесь.

Он вздрогнул и уставился в темноту. Только теперь он заметил женщину – высокую, красивую, седовласую, с гордой осанкой. Он смутно помнил эту негритянку. Она всегда занимала важное место в доме Миллеров, поскольку жена Андрю умерла вскоре после рождения близнецов.

Она тоже знала его, знала и Дэниела, и Кристу, потому что Часто привозила юных Джейкоба и Патрисию в Камерон-холл.

И, разумеется, отлично знала, как его зовут, но сейчас решила назвать просто «янки».