– Еще была соколиха. – Теперь, видя, каким подспорьем могут стать воздушные силы, я полагаю, в наших интересах было бы связаться с той милейшей хищной птицей. – Слушай, я объясню, где ее искать.

Какаду, явно встревоженный, топорщит хохолок.

– Тут такое дело… У нас, попугаев, с соколами неважные отношения.

– Это не просто сокол, а соколиха, обязанная мне жизнью. Расскажи ей обо мне, опиши меня – и, думаю, ты ее убедишь.

– Сначала надо к ней приблизиться…

При одной мысли о встрече со своим естественным врагом-хищником какаду в испуге хлопает крыльями.

– В твоих интересах нам помочь, Шампольон. Учти, я теперь знаю, как ты добился этой встречи: ты разболтал Тамерлану, что у нас ЭОАЗР!

Пристыженный, он опускает голову.

– Это правда, мне нет прощения. Я счел это способом организовать переговоры в лодке, вот и…

– Вот и результат.

– Простите меня!

Что толку постоянно просить прощения? Исправление ошибок – вот что приносит результат.

– Знаешь, Шампольон, я уже наговорилась со своим худшим врагом, теперь твоя очередь: лети к соколихе! И лучше не заставляй нас всех думать, что ты не только неуклюжая, но еще и трусливая птица.

Он топорщит перья.

Я задела его за живое.

Теперь он расправляет свой хохолок с желтым гребнем – это способ принять более внушительный вид.

– Я постараюсь.

– Итак, собаки, свиньи, соколиха. Кто еще сумеет нам помочь? – спрашивает Пифагор.

– Вдруг в Орсе остались ученые, спрятавшиеся от бородачей?

Шампольон кивает:

– Хорошо, я посмотрю, что можно сделать. Так или иначе, я вам гарантирую привести максимум через три дня подкрепление для прорыва крысиного кольца.

Белый какаду взмывает в воздух и устремляется на юг. Мы возлагаем на его миссию большие надежды.

Я оглядываюсь и отчетливо различаю на другом берегу крысиного царя, уставившегося на меня с явной насмешкой.

Реагирую на это сугубо по-человечески, презрительной выходкой, которую подсмотрела по телевизору: показываю ему язык.

– Прекрати свои провокации! – мяукает Эсмеральда. – Во время бойни на острове Сите я видела его во главе крысиного войска. Это не просто враг, это воплощение смерти и разрушения. Пока этот белый красноглазый крысеныш не сдохнет и не будет завален камнями, нам не спать спокойно.

На надгробии Тамерлан была высечена фраза: «Тот, кто потревожит мою могилу, навлечет на себя столкновение с захватчиком еще страшнее меня. От моего возвращения на свет содрогнется мир».

В Советском Союзе к этому проклятию отнеслись как к средневековому суеверию. В 1941 году диктатор Иосиф Сталин поручил археологу и судебно-медицинскому эксперту Михаилу Герасимову, известному антропологу, возглавить группу ученых, работавшую в мавзолее Тамерлана в Самарканде (Узбекистан).

Жители города предостерегали русского ученого о старинном проклятии, связанном с могилой, но он отмахнулся от них и установил там приборы. Вскрытие мавзолея и могилы произошло 20 июня, всё фиксировали кинокамеры. Герасимов извлек кости, сложил из них скелет и даже восстановил вероятный облик Тамерлана. Получила подтверждение хромота великого завоевателя. Рост Тамерлана равнялся 1 метру 72 сантиметрам – он был довольно высоким для той эпохи и особенно для монгола.

Спустя два дня, 22 июня, немецкий диктатор Адольф Гитлер вторгся в Россию с трехмиллионной армией.

Началась операция «Барбаросса», названная так в честь императора Германии Фридриха Барбароссы (1122–1190), предводителя крестоносцев, погибшего при попытке освобождения Иерусалима. По легенде, он не умер, а спит в скале и пробудится, когда придет время возглавить борьбу за возвращение Германии былого величия.

С 1940 года, когда план операции «Барбаросса» был утвержден, его держали в секрете, поэтому совпадение – вскрытие могилы Тамерлана и нападение нацистов – производит гнетущее впечатление.

Операция «Барбаросса» привела к гибели двадцати миллионов жителей СССР (Тамерлан погубил «только» 17 миллионов…).

В конце концов Сталин решил принять во внимание связанное с останками Тамерлана суеверие и в ноябре 1942 года приказал вернуть их в мавзолей.

Через считаные дни после этого Советская армия одержала, наконец, свою первую крупную победу – окружила группировку вражеских войск под Сталинградом.

Все это, вероятно, лишь совпадение, тем не менее с тех пор могилу Тамерлана никто не осмеливается тревожить.

Энциклопедия относительного и абсолютного знания. Том XII

Моя мать всегда говорила: «Никогда не откладывай на завтра то, что можешь заставить других сделать сегодня».

Не знаю, как вы, а я считаю, что бывают моменты, когда нужно действовать самой, но также выдаются и такие, когда нужно предоставить другим действовать вместо вас.

Я наконец-то отдохну, зная, что мои подданные будут в это время ублажать меня, их владычицу.

Наши оборонительные порядки нуждаются в укреплении. С этим отлично справляются наши слуги-люди. Что до повседневных забот, то я рассчитываю, что мои соплеменницы-кошки будут добывать мышей и прочий корм, а также наводить порядок вокруг. Наконец, надо решить насущную задачу – найти союзников. Но в этот раз о лазутчиках речи нет, вся надежда на то, что Шампольон сумеет оправдать оказанное ему высокое доверие.

Все мы разбредаемся по квартирам в многочисленных домах бывших жителей острова Лакруа.

В последующие дни особенно упорные крысы предпринимают попытки атаковать нас, проверяя работоспособность наших электрифицированных заборов. Так они убеждаются в непревзойденном технологическом гении нашего двуногого друга, профессора Романа Уэллса.

Проходит шесть дней.

На рассвете я разглядываю горизонт с крыши самого высокого дома на острове Лакруа. Ко мне присоединяются Пифагор, Анжело и Эсмеральда.

– Наберитесь терпения, – говорю я им.

– Наших врагов все больше и больше, – сетует Пифагор.

– Они получают помощь союзников, – ноет Эсмеральда.

– Мы всех победим, потому что мы сильнее всех! Мама, отпусти меня в отряд с моими друзьями! Благодаря владению кош-кван-до я обязательно принесу тебе голову этого белого крысеныша, который всем нам поперек горла! – восклицает Анжело.

– Шампольон не возвращается уже седьмой день. Он говорил о трех днях, и от него ни слуху ни духу. Что-то здесь не так, – стенает Пифагор. Повернувшись ко мне, он говорит то, чего я не желаю слышать: – Может, тебе следует уступить и отдать крысе то, что она просит?