— Да, Алиса, — твердо отвечаю я, задевая губами кончик влажного носа. Страх не уходит из потемневших голубых бездн, куда однажды рухнуло мое сердце.

— Но заказчика теракта так и не нашли.

— Нет, — прямо отвечаю я, и паника в глазах Алисии стремительно нарастает. — Расследование продолжается. Оно может длиться месяцы или годы. У меня много врагов, сладкая. С первого дня моего появления в Анмаре их число увеличивается в геометрической прогрессии. Это неизбежно. У любого режима есть противники и оппоненты. Но причин для тревоги нет. Мы под надежной защитой.

— Ты поселил Дайан с нами не просто так? — упорно прощупывает почву моя разведчица, а я с не меньшим упрямством продолжаю усыплять её разгулявшуюся бдительность.

— Это простая предосторожность, tatlim.

— Что твоей сестре может угрожать в Нью-Йорке?

— её могут использовать, как способ давления на мои решения, — и добавляю, предчувствуя следующий вопрос: — Даже учитывая засекреченность информации о нашем родстве, она является мишенью. Дайан останется с нами, пока ситуация по выходу из договора не урегулируется.

— На какой стадии переговоры со Штатами, Ран?

— Алиса, остановись, — стальным голосом сдерживаю жену от дальнейших расспросов.

— Не мое дело? — она с вызовом задирает нос, одёргивая свои ладони от моего лица.  Оскорбилась, вредная любопытная тигрица.

— Переговоры начнутся в ближайшее время, — немного приоткрываю часть своих планов. — Мне придется уехать.

— Когда? — Алиса вскидывает голову, вопросительно глядя мне в глаза.

— Точная дата еще не согласована.

— Насколько? — не сдается мой генерал в юбке. Я отвечаю весьма уклончиво:

— Есть вероятность, что прийти быстро к пониманию — не получится.

— Значит, надолго, — заключает Алисия упавшим голосом. — Я не еду с тобой?

— Нет, tatlim, — бескомпромиссный отказ вызывает вполне ожидаемую реакцию.

— Отлично, — раздраженно вздыхает, обиженно надувшись. — Любителя девственниц не забудь с собой прихватить с полуголой свитой, чтобы расслабляться по вечерам после напряженных политических дебатов.

— Я думал, что мы все решили с тобой по этой теме, — расстегнув её пальто, мягко сжимаю немного округлившуюся талию. — Расскажи лучше, как ты сходила к врачу? — резко меняю тему в мирное русло. — Что показало ультразвуковое исследование?

— Ты помнишь? — шмыгнув носом, Алиса поднимает на меня растерянный взгляд. Я забираюсь горячими ладонями под тонкий свитер, легкими прикосновениями поглаживаю кружево на верхней части бюстгальтера. Моя отзывчивая девочка трепетно вздрагивает, реагируя на ласку.

— Конечно, — немного удивившись такому вопросу, киваю я. Она сканирует меня пристально-изучающе, выискивая признаки фальши.

— Тебе не доложили? — звучит, как обвинение. Словно быть в курсе состояния здоровья и течения беременности жены — это особый вид преступления.

— Нет, хотел услышать от тебя. Вторые сутки жду, когда ты решишься, — понизив тон до вкрадчивого нашептывания, я говорю то, что наверняка придется по вкусу своенравной принцессе. Судя по тому, как смягчаются черты её лица, мне удалось настроить tatlim на верный лад. Алиса улыбается, как-то по-особенному, смущенно, нерешительно, отбрасывая прочь маску грозного дознавателя и обиженной ревнивицы.

— Вчера ты испортил мне весь настрой, — не забывает «капнуть» на мою совесть, прежде чем запустить руку в карман пальто.

— Зато сегодня делаю все, чтобы реабилитироваться, — с полуулыбкой отвечаю я.

— Так и быть. Помилую, — «снисходительно» ухмыляется Алисия, пародируя мои властные интонации. Чуть съезжает упругой задницей назад, и я опускаю руки на её стройные бедра, удерживая на своих коленях. — Я не смотрела. Хочу, чтобы ты первый, — шепчет она, розовея под моим настойчивым взглядом, протягивает подрагивающими длинными пальчиками запечатанный бумажный конверт, сложенный вдвое.

Я не комментирую её осторожный, пока еще робкий жест доверия. Наверное, первый за все время наших отношений. Любые слова могут испортить момент, а я не хочу её разочаровывать, лишать надежды на сохранение хотя бы призрачного контроля над собственной жизнью и телом.

Она еще не готова отдать мне все, но мы оба ощущаем, как стремительно рушится стена между нами. Это особое чувство, от которого приятно тянет в груди и печет в горле.  Разорвав зрительный контакт, я быстро распечатываю конверт, бегло пробегаю по строчкам уже известного мне медицинского заключения, все время ощущая тепло пристального взгляда наблюдающей за мной Алисии. Она нервничает, и с каждой новой секундой все сильнее.

— Что там? — не выдержав, взволнованно спрашивает tatlim.

— Угадаешь? — подняв голову, я хитро улыбаюсь, мягко обхватывая пальцами её шею.

— Мальчик? — в дрогнувшем голосе одновременно и вопрос, и надежда, и радостное предвкушение.

Я всматриваюсь в распахнутые в ожидании голубые глаза, выискивая в них сомнения, страх или неуверенность.

Они были там, когда Алиса рассказала о своей беременности. Были и неделями позже, когда я случайно ловил на себе её взгляд. Взгляд пойманной в ловушку тигрицы. Я не забыл, как она рыдала на моей груди, напуганная, осознавшая, что назад дороги нет и не будет.

Они были там каждую ночь, когда она задумчиво рассматривала меня после сумасшедшего секса, наивно полагая, что я сплю.

Сейчас их там нет. В глазах tatlim бушует признание того, что она так долго отрицала.

— Мальчик, — киваю я, убирая заключение во внутренний карман своей куртки.

— Ты когда-нибудь ошибаешься? — со счастливым вздохом, она обвивается руками мои плечи.

— Никогда, tatlim, — заверяю без тени сомнения.

Обхватив белокурый затылок, целую её жадно, горячо, сплетая наши языки в развратном танце, свободной рукой сминаю округлые ягодицы, вплотную прижимая к своим бедрам. Животное вожделение вскипает в венах, обжигающим потоком опускается вниз, мгновенно приводя член в боевую готовность.

Алиса нежно постанывает, издавая мурлыкающие горловые звуки, требовательно трется промежностью о выпуклость на джинсах, сексуально прогибается, подставляя налившуюся грудь под мои жадные ладони. Я кусаю податливые губы, посасывая сладкий язычок, сдавливаю и растираю пальцами чувствительные соски, ощущая её растущее нетерпение между рваными вздохами.

Значительно посвежевший воздух не охлаждает распаленные тела. Напротив, подстегивает острое возбуждение, выбивает напрочь все мысли из головы, кроме одной единственной, продиктованной первобытной потребностью.  Ширинка буквально лопается, а разгорячённая тигрица словно специально елозит своей задницей вверх-вниз, уничтожая к чертям все усилия удержать самоконтроль. Еще эти неудобные джинсы так чертовски мешают, хотя еще час назад я любовался, как они красиво обтягивают упругую попку tatlim.