— Ди, знаешь, я не хотел обидеть тебя.

Подхватив ее на руки, он сел вместе с ней, баюкая и прижимая к себе, словно ребенка, одновременно нашептывая разные ласковые и добрые слова.

— Любимая, ну, открой глаза. Я хочу рассказать тебе о том, как мой отец в первый раз взял меня на скачки.

Но его предложение нисколько не заинтересовало Диану, она так и не открыла глаз. Тогда он начал давать ей другие, самые разные обещания — подарить дюжины пар лиловых перчаток, отправиться погостить к ее матери, наконец, достать звезды и луну, одним словом, сделать все, что только она пожелает. В отчаянии он уже не знал, как быть дальше, как вдруг Диана подняла голову и ласково погладила его по щеке. Похоже, она начала приходить в себя.

Наконец, она совсем очнулась, и на ее бледных губах появилась жалкая улыбка.

— Со мной все хорошо. Мы спорили, как вдруг… я кое-что вспомнила… это были очень тяжелые воспоминания.

— Виной всему был бокал вина, правда? Ты расстроилась из-за моего несдержанного поступка? Ди, — в голосе Генри зазвучала неподдельная тревога, — если бы только я знал… я бы никогда… Скажи, ты не держишь зла меня? Ди, поверь, я не хотел тебя напугать.

Голос Дианы звучал возбужденно и прерывисто:

— Иногда со мной происходит что-то непонятное, странное. Какое-то наваждение. Предугадать его наступление невозможно. Нет, нет, ты ни в чем не виноват.

Он нежно прижал ее к себе:

— Я не могу смотреть, как ты страдаешь. Это невыносимо.

— Мне тоже это не доставляет никакого удовольствия, — попыталась пошутить Диана. — Зато как приятно быть с тобой… сидеть вот так… — Она ласково прижалась к нему.

— Я не поеду ни в какой Лондон, — решительно произнес Генри. — В конце концов, это же не последние торги в «Таттерсоллзе», будут и другие. Остальные дела тоже могут подождать.

Диана подняла на него свои чудесные лучистые глаза.

— Нет, нет, если надо, ты должен ехать, а я… ну что ж, немного поскучаю без тебя, так что поезжай. — Она вздохнула. — Я кажусь себе смешной и нелепой, но что-то внутри меня почему-то боится отпускать тебя одного в Лондон. Нет, нет, я больше не подозреваю тебя в том, что ты будешь искать развлечений, скорее, наоборот, я опасаюсь, что женщины сами начнут вешаться тебе на шею. О, я знаю, многие полагают, что ты совершил глупость, женившись на мне, и попытаются доказать тебе на деле справедливость своего мнения.

Она положила голову ему на плечо и печально вздохнула, у нее на глазах выступили слезы, и Диана всхлипнула. Ласково прижавшись к ее макушке щекой и слегка покачиваясь вместе с ней, Генри дал ей выплакаться. Когда Диана кончила плакать, она смущенно отвернулась в сторону.

— Не смотри на меня. Сейчас, наверное, я выгляжу ужасно. Заплаканная, с красными от слез глазами.

— Ты прекрасна. Ну, глазки немножко заплаканные, но ты все равно прекрасна.

Диана шмыгнула носом:

— Генри, не надо так шутить надо мной.

— Я нисколько не шучу. Я не очень умен и никогда не был среди первых студентов в отличие от Джеймса. До того как заняться разведением лошадей, я ничем не занимался серьезно. Я занимался только тем, что давалось легко. Если же у меня что-то не выходило или не получалось, то я это бросал и увлекался чем-нибудь другим или просто бездельничал. Легче было казаться в чужих глазах недалеким эгоистом, чем признаться, в том числе и самому себе, что я, в сущности, заурядная посредственность. Скажи, ты можешь представить, чтобы мой отец в чем-нибудь потерпел бы неудачу?

— Даже не знаю, всякое бывает…

— Но не с моим отцом. Он никогда ни чем не терпел неудачи. Мои отец и мать — поразительные люди. От одной мысли, что я могу огорчить их, не оправдав возложенных на меня надежд, я прихожу в ужас. Но от мысли, что я могу огорчить тебя… — Генри покачал головой. — Знаешь, что творится у меня в душе всякий раз, когда ты говоришь, что не стоишь меня? — Он опять немного помолчал. — Скорее, это я тебя не достоин. Столько лет я смотрел на тебя и не замечал. Я был слеп.

Его голос дрогнул, и он умолк.

Диана нежно провела пальцем по его губам:

— Не надо так огорчаться. Ведь сейчас мы вместе.

Генри взял ее за руку и отвел в сторону, затем подложил свою руку ей под голову и начал укачивать, одновременно целуя то в щеку, то в макушку, то в губы, пытаясь успокоить ее и уверить в своей любви и верности.

— Нет, я не очень умен, — прошептал он опять, — но у меня все-таки хватило ума влюбиться в тебя и хитрости, чтобы заставить тебя выйти за меня. Кроме того, я не так глуп, чтобы позволить тебе уйти.

Генри проводил Диану наверх, поручив Элли заботу о ней. Затем вернулся в библиотеку, чтобы взять для жены какой-нибудь роман, а для себя он приготовил книгу под названием «Болезни лошадей». Если столь увлекательное чтение не заставит его заснуть очень быстро, то по крайней мере умерит желание приставать к жене. Чтение о том, как следует лечить лошадей от чесотки, охладит его пыл.

По пути он заглянул в столовую, чтобы проверить, навели ли там должный порядок. Все было вымыто, осколки убраны. Он уже собирался выходить, как вдруг вошла миссис Тиммс:

— Прошу прощения, сэр, я полагала, что вы и миссис Уэстон уже легли. Я могу чем-нибудь услужить вам?

— Откровенно говоря, да. Дело в том, что моя жена опять чувствует себя неважно. Если вас не затруднит, принесите горячей воды, а также настойку опия. Я сам приготовлю для нее ее любимый чай. Она немного раздражена, а ее любимый чай поможет ей уснуть.

Экономка недовольно скривила рот.

— Что случилось, миссис Тиммс?

Генри не думал, что экономка заговорит с ним, время-то было позднее, но после минутного колебания она подошла к нему поближе и тихо сказала:

— Сэр, вы простите меня за излишнюю откровенность?

Генри удивился, но молча кивнул в знак согласия.

— Сэр, должна вам признаться, что я не люблю никого осуждать. Нет ничего предосудительного в том, чтобы подольше насладиться радостями брака до появления детей, но есть другие способы, помимо болотной мяты, которые гораздо мягче действуют на организм. Если вас так это волнует, то в таком случае вам следует знать: не стоит пить такой напиток каждый день. Это нехороший чай, после него всегда остается вкус горечи во рту.

Каким-то чудом Генри удалось сохранить невозмутимость. Откровенность миссис Тиммс повергла его в шок. Да, он знал некоторые способы, благодаря которым женщины избегали зачатия. Более того, он сам был немного осведомлен о тех травах, которые помогали женщинам избавиться от нежеланного ребенка. Однако он никак не ожидал, чтобы его Диана, такая юная и простодушная, не только знала об этом, но и сама тайком пользовалась подобными средствами.

Ее страх перед его изменой, несомненно, произрастал из чувства вины и больной совести. Как часто в последнее время она сидела рядом с ним, попивая свой «успокаивающий чай» маленькими глотками и лгала ему. Будь все проклято, он так доверял ей, он открыл ей свою душу, ничего не утаивая. Только теперь Генри понял всю опасную глубину слов Джеймса, когда тот признался ему, что верит Изабелле всем сердцем.