Едва Кристиан достиг своей комнаты в придорожном трактире, он, проворно кинув плащ на лавку, бережно поставил на стол стеклянную доску, которая внизу имела основание из черного дерева для устойчивости. Быстро промыв свою рану водой и перевязав ее, фон Ремберг в одних лишь штанах, с обнаженным торсом, присел на стул и тут же взял в руки прозрачную каменную скрижаль.

Молодой человек знал, что эту книгу орден искал многие десятки лет, и вот теперь эта старинная диковинная вещь была перед ним. Он с любопытством и неким трепетом начал рассматривать древнюю прозрачную каменную доску, испещренную фразами, выдавленными в камне. Верховный запретил ему самостоятельно изучать книгу, но любопытство Кристиана было настолько велико, что молодой человек с интересом проводил напряженным взором по прозрачной поверхности, на которой темнели слова на санскрите. Кристиан знал более двадцати языков, в том числе и санскрит. Лихорадочно пробежавшись взглядом по каменной странице, он прочел весь текст, который был написан извилистыми буквами. Текст состоял из трех дюжин абзацев и описывал краткое содержание многотысячелетней войны между силами света и тьмы. Эти тайны не были откровением для молодого человека, так как он помнил эту историю еще с детства от монаха-наставника Лионеля.

Прочитав текст несколько раз, молодой человек нахмурился. Инстинктивно он чувствовал, что в книге спрятана какая-то тайна. И эти письмена, которые были открыты взору, служили только обложкой, не более. Но как открывалась эта прозрачная рукопись-камень, да и открывалась ли вообще, он не знал. Он начал осторожно крутить книгу в руках, рассматривая с разных углов, пытаясь прочитать нечто между строк, но ничего интересного не увидел. Почти час он пыхтел и напряженно вглядывался в прозрачные буквы, но книга так и не хотела открывать свой секрет.

В какой-то момент, когда Кристиан уже с досадой сжал в руках скрижаль, начертанные фразы вдруг помутнели, и на их месте, как по волшебству, появились другие. Кристиан так опешил, что стиснул книгу в ладонях и начал лихорадочно читать первую строку открывшегося текста так же на санскрите. В ней говорилось о некоем судьбоносном моменте, когда свет должен встретиться с тьмой. В этот миг он чуть передвинул пальцы, чтобы лучше рассмотреть текст, и тотчас эти новые фразы исчезли, а на их месте опять появились фразы-обложки. Кристиан нахмурился и понял, что ему как-то удалось на некоторые мгновения раскрыть книгу, но как, он не мог понять.

Следующие два часа фон Ремберг сосредоточенно, с дрожью в руках и холодным разумом пытался понять тайну книги. И наконец ему вновь удалось раскрыть книгу. В тот момент, когда он прикасался указательным пальцем к одной из букв текста, скрижаль мутнела, а затем появлялся новый текст. Молодой человек с яростным воодушевлением принялся читать фразы, появляющиеся из каждой буквы первого верхнего ряда фразы-обложки.

— Когда тьма сольется со светом в едином порыве, в едином дыхании и в единой мысли, настанет великий перелом в многотысячном древнем противостоянии…

Кристиан не понял смысла этой фразы и начал читать следующую:

— Древние кристаллы Инглии будут отчищены судьбоносными встречами, уникальными жизнями дев и мужей и благословлены великой любовью. Только после этого древние кристаллы вновь засияют яркой чистой энергией звезд и смогут служить проводниками в бескрайних вратах междумирья…

Он читал и читал, прикладывая палец к последующим буквам и упиваясь каждой фразой. Он пытался понять фразу, расшифровать ее тайный смысл и запомнить:

— И число камней, укрытых великими богами и явленных на землю, будет кратно девяти. И каждый кристалл имеет свою силу, цвет и могущество…

Глава IV. Дама в изумрудном платье

Санкт-Петербург, усадьба фон Ремберга, 1718 год,

(Московская Тартария, Санкт-Петербург, 7226 лето С.М.З.Х)

Апрель, 23.

Всю дорогу до поместья фон Ремберг гнал коня галопом. Перед его взором уже вторые сутки стоял ясный почти ощутимый образ девушки, которая по велению Темных в данный миг была его женой. Все эти долгие полгода, пока он был в разъездах по миру, его мысли не покидал ее стройный юный образ.

Пришпоривая коня, Кристиан уже предвкушал, как вскоре будет наслаждаться ее прелестным, влюбленным взглядом, который отчетливо запомнил еще с той памятной осени, когда проводил в ее обществе много времени. Отчего-то ласковый взор молоденькой жены, который он совсем не ценил тогда, все это долгое время разлуки бередил его думы, и с каждым месяцем Кристиан все более и более упивался осознанием того, что эта нежная красавица любит его.

Она была первой девицей, признавшейся ему в любви. Мало того, она была едва ли не единственной из женщин, кто мог открыто смотреть ему в глаза, не пугаясь и не страшась его взора. Все эти зимние месяцы разум фон Ремберга постоянно воскрешал воспоминания о Славе, и с каждым разом эти картинки становились все более красочными и приятными для молодого человека. Отчего-то нынче ее признание в любви не казалось ему наивным и глупым, совсем нет. Теперь, по прошествии времени, фон Ремберг даже с неким удовольствием думал о том, что на этом свете есть девица, которая так неистово влюблена в него, что готова пожертвовать самым дорогим. Даже тогда, осенью, он был поражен ее смелым, искренним и решительным поступком. Сейчас же от мыслей о Светославе холодное сердце молодого человека наполнялось некой приятной сладостной дрожью.

Возвращаясь в Петербург, Кристиан, смертельно устав от беспрерывных скачек, постоянных рассудочных решений и стремительных опасных кровавых схваток, надеялся окунуться в омут ее прелестных золотистых глаз, которые могли успокоить его утомленное существо. Эта юная девица была первым человеком на земле, который за все время его трудной суровой жизни пожалел его и попытался хотя бы понять. Именно она почти две недели избавляла его от диких болей и ничего не требовала взамен, пытаясь от всей души подарить ему свое энергетическое тепло.

Он въехал в усадьбу, когда уже стемнело. Бесшумно пройдя черным ходом в особняк, фон Ремберг направился по пустынному мрачному коридору в сторону парадных комнат, совершенно незамеченный. Он знал,