не мог даже двинуться с места, тогда находившийся с ним в камере адм. Александров сжалился над ним, взвалил на себя и на своих плечах донес его до Малахова кургана, где и были оба расстреляны».

В ту ночь охота на офицеров шла по всему городу, но особенно в районе Чесменской и Соборной улиц, на которых традиционно располагалось много квартир офицеров, а также на железнодорожном вокзале, откуда офицеры пытались вырваться из города.

Озверевшие матросы расправлялись не только с флотскими, но и с армейскими офицерами и жителями города. Очевидец вспоминал: «Вся небольшая привокзальная площадь была сплошь усеяна толпой матросов, которые особенно сгрудились правее входа. Там слышались беспрерывные выстрелы, дикая ругань потрясала воздух, мелькали кулаки, штыки, приклады… кто-то хрипел, кого-то били, по сторонам валялись трупы… Вдруг среди беспрерывных выстрелов и ругани раздался дикий крик… Миг – несколько штыков воткнулись в спину лежащего, послышался хруст, какое-то звериное рычание…» Матросы убивали офицеров без суда и следствия. Убивали с особой жестокостью. Убивали, наслаждаясь полной безнаказанностью.

И снова воспоминания очевидца: «Мы бросились на балкон и совершенно определенно убедились, что стрельба идет во всех частях города… Кто-то кричал: «Пощадите, братцы, голубчики!»… кто-то хрипел, кого-то били, по сторонам валялись трупы – словом, картина, освещенная фонарями, была ужасна…»

Очевидец происходившей в Севастополе в декабре 1917 года трагедии записал в своем дневнике: «Никто не думал, что живя в Севастополе, мы находимся в клетке с кровожадными зверями. Мы не могли себе представить того кошмара, какой был в Севастополе…»

Петроградский Совет Народных Комиссаров, подстрекавший матросов на расправу с офицерами, похвалил черноморских моряков телеграммой: «Действуйте со всей решительностью против врагов народа, не дожидаясь никаких указаний сверху… Переговоры вождями контрреволюционного восстания безусловно запрещены».

До сих пор нет точной цифры погибших. Историки говорят о 128 убитых только офицеров. Тела замученных бросались в воды Южной бухты Севастополя. В те дни были убиты командир минной бригады капитан 1-го ранга Ф.Д. Климов, капитан 2-го ранга Н.С. Салов, командир эсминца «Живой» капитан 2-го ранга Н.Д. Калистов, командир «Пылкого» капитан 2-го ранга В.И. Орлов, старший офицер крейсера «Прут» В.Е. Погорельский.

В час ночи 16 декабря 1917 года Черноморский «Центрофлот» создал Временный Военно-революционный комитет. Севастопольский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов революционные «братишки» накануне разогнали. 18 декабря был избран новый Севастопольский Совет под председательством большевика Н. Пожарова. С этого времени Севастополь, принявший кровавую эстафету от балтийских матросов, которые в начале марта 1917 года с патологической жестокостью убили более двухсот офицеров флота, начинали называть «Кронштадтом Юга».

О жутких событиях на Балтике я подробно писал в книге «Терновый венец офицера русского флота».

17 декабря 1917 года Севастопольский комитет большевиков выпустил лицемерное воззвание «Против самосудов!». Но бессудные расправы продолжались. Раз пролив безвинную кровь, матросы уже не могли остановиться. В ночь с 19 на 20 декабря был убит настоятель военной СвятоМитрофаньевской церкви на Корабельной стороне отец Афанасий (Чефранов), надворный советник доктор В. Куличенко и другие. Современные историки считают, что всего в те дни было убито 128 офицеров, из них флотских – 120 человек, армейских – 8 человек. Но это, как оказалось, было только начало…

В середине декабря 1917 года в Бахчисарае на заседании крымско-татарского парламента – Курултая, была провозглашена Крымская демократическая республика и образовано Крымско-Татарское правительство во главе с Челобиевым, что в дальнейшем привело к вооруженным столкновениям с татарскими националистами.

В конце года приказом по армии и флоту № 4 от 20 декабря во главе Управления Воздушным флотом стала коллегия в составе представителей: Наркомата по военным делам, Наркомата по морским делам, Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов Рабочих и Крестьянских депутатов, Центрального Совета фабрично-заводских профсоюзов, Всероссийского совета авиации и воздухоплавания и рабочих авиационных заводов. Коллегии поручили общее руководство делами воздушного флота.

По состоянию на декабрь 1917 года Воздушная дивизия Черного моря располагала сто четырьмя летающими лодками, из них: двадцать четыре гидроаппарата «М-5», шестьдесят гидро «М-9», четыре морских истребителя «М-11» и девять колесных истребителей «Ньпор-17».

В начале декабря Советское правительство во главе с Ульяновым-Лениным заключило в Брест-Литовске соглашение о 28-суточном перемирии на всем Восточном фронте. Перемирие распространялось и на Черное море. Боевые действия на нем прекратились. Через трое суток перемирие состоялось и на Кавказском фронте. Как подытожил в 1932 году С.Э. Столярский в «Кратком очерке развития и организации морской авиации в России с 1911 до начала 1918 года»: «На Черноморском побережье с момента Октябрьского переворота Румынское командование занимает враждебную Советской власти позицию. Вскоре Румынские части вторгаются в Бессарабию и захватывают ее, продвигаясь на линию реки Днестр… Таким образом, с гибелью Черноморского флота и захвата всего побережья румынскими, германскими и турецкими частями полностью гибнет и Воздушная дивизия Черного моря».

В наступившую зиму 1917–1918 годов продолжился развал и «стихийная демобилизация», а проще сказать – повальное бегство с фронта солдат старой российской армии. Но корабли и транспортные суда Черноморского флота продолжали заниматься эвакуацией из Трапезунда в русские порты большого количества войсковых частей с вооружением и имуществом бывшего Кавказского фронта. Так закончился кошмарный и кровавый 1917 год…

Глава 6. Сломанные крылья. 1918–1920 годы

В наступившем 1918 году в России рухнула сложившаяся за несколько столетий организация армейской службы, после того как большевистский Совет Народных Комиссаров объявил об отмене с 1 января 1918 года звания офицера, ношения орденов и прочих знаков отличия. Декреты об упразднении сословий, об отмене званий и орденов, об отделении церкви от государства и школы от церкви, – все скороспелые большевистские декреты, – морской летчик С.Я. Ярыгин понимал это – порождали в народе миллионы противников. Как ни размышлял Сергей Ярыгин над событиями последних месяцев, он никак не мог понять логики действий большевиков: придя к власти, они первым делом приняли «Декрет о мире» и «Декрет о земле». Декреты на первый взгляд громкие, действующие на сознание народных масс наверняка. Но «Декрет о мире» провозглашал выход России из войны и «мир без аннексий и контрибуций», а это означало – как военный человек лейтенант Ярыгин это понимал, – что, несмотря на потери миллионов человеческих жизней, Россия отказывается от любых результатов победы. Но ведь это несправедливо и неприемлемо, как для него – кадрового офицера, так и для десятков тысяч других боевых офицеров и рядовых, проливавших свою кровь за победу России.

Теперь «Декрет о земле», – рассуждал дальше Сергей, – декрет предусматривал «полную национализацию» всей земли в стране. Но ведь это полнейший абсурд! В России