— Иначе тебе придется купить себе инвалидное кресло!

— Никому больше не говори про этого парня! Я серьезно! А то скоро про него напишет журнал «Нью-Йорк», все обо всем узнают, и тогда пиши пропало.

— Не скажу, обещаю.

— Ты знаешь, как с ним встретиться?

— Конечно. Он заходит в наш дом.

— Когда в следующий раз? Я хочу… — Она услышала жужжание домофона. — Извини, мне надо открыть гостям. Погоди.

На крышу можно подняться на отдельном лифте прямо из их квартиры. В свое время она на этом настояла, чтобы не пользоваться общим лифтом, где постоянно находился лифтер, а она любила подниматься на террасу в купальнике, чтобы позаниматься физическими упражнениями или позагорать. Домофон снова зажужжал; она открыла дверь и с удивлением увидела пятерых мужчин в деловых костюмах и с портфелями. Один из них был невысокий старик по имени Эллиот, она видела его несколько лет назад.

— Похоже, вы, ребята, затеяли вечеринку на широкую ногу, — заметила она, пока он вежливо пожимал ей руку. — Но вероятно, девушки на нее не приглашены.

Эллиот довольно улыбнулся.

— Ваш муж — значительная персона, — заявил он. — И я очень ценю его дружбу.

— Билл на крыше с каким-то мистером Ченом, который приехал из Китая.

Эллиот глянул ей прямо в глаза:

— Миссис Марц, уверяю вас, мы прекрасно знакомы с мистером Ченом.

Она провела их в глубь квартиры и потом по коридору, к другому лифту, посмотрела, как они в него садятся, потом вспомнила: жиголо для инвалидок — и заспешила обратно к телефону.

Самая долгая поездка в ее жизни. Они тащились по какому-то бруклинскому проспекту, она так решила, потому что машины то и дело останавливались и вокруг слышались гудки и сирены; затем они ехали по каким-то ухабам, а потом она услышала рев моторов и жуткий запах дерьма. Через несколько секунд фургон остановился и въехал в гараж. Сейчас она просто ждала. От напряжения у нее ныла шея. Но больнее всего было от клейкой ленты на глазах. Лента прилипла к бровям и ресницам и натягивалась всякий раз, когда Цзин Ли моргала. Она почувствовала, что мотор фургона выключили, и услышала, как открылась и захлопнулась передняя дверца, а потом скользнула в сторону боковая.

— Отлично, — сказал ей голос, тихий, злобный и непреклонный, — теперь я тебя вытащу. Не брыкайся.

Она и хотела бы, но не было сил.

— Кивни, чтобы я видел, что ты меня поняла.

Она так и сделала; край ведра стукнулся ей в грудь.

Она почувствовала, как его большие руки хватают ее, точно мешок, и волокут по металлическому полу фургона.

Потом он поднял ее и понес, упираясь плечом ей в живот. Он нес ее, как ей показалось, куда-то вниз. Она слышала скрип. Странный запах химикатов разъедал ей ноздри, от него тошнило.

Он опустил ее на кровать или на диван.

— А ты легкая, — произнес он. Она не поняла, к чему он это сказал. — Не двигайся, мне надо кое-что с тобой сделать.

Она вся напряглась, ожидая самого худшего. Но он только опоясал ее чем-то металлическим и тяжелым. Она слышала, как щелкнул ключ.

— Сейчас сниму с тебя ведро.

Она почувствовала, как с ее одежды и волос сдирают ленту, потом с нее стащили ведро.

Его пальцы ощупали ей лицо, и она стала биться и плакать.

— Эй! Я просто снимаю ленту у тебя со рта!

Она заставила себя не шевелиться. Ее сильно тошнило от химикатов. А может, от его близости. Она чувствовала, как он отлепил ленту от ее щек и губ. Кожу в этих местах жгло. Она подвигала лицевыми мускулами.

— Вот бутылочка с водой.

Что-то коснулось ее губ. Она бешено замотала головой.

Он дал ей подзатыльник.

— Пей. Не будь дурой.

Она повиновалась, открыла рот, стараясь не подавиться. Это была обычная вода, насколько она могла судить.

— Короче, — начал он. — Я знаю, что тебя звать Дзин Ли, или как там это произносится. Но вот кто ты такая?

Она прочистила горло. Жаль, что она его не видит.

— Почему я должна тебе отвечать?

— Потому что я, черт побери, так сказал!

— А ты кто?

— Я? — Он фыркнул.

В его ответе она расслышала целую философию: воинственную гордость, упорное неверие в то, что миру нет до него дела, и скрывавшуюся за этим неуправляемую, яростную ненависть к себе.

— Ага. Кто ты? — нагло повторила она.

— Я — тот, кто побеждает. Вот что буквально означает мое имя.

— И какое оно?

Он ударил ее по лицу.

— Вопросы тут задаю я. Не забывай об этом.

Она упала назад, ожидая, что он снова ее ударит. То, что он ей сказал, не выходило у нее из головы.

— Короче, у меня к тебе вопросы. Ты была в той машине с мексиканками?

Я не хочу, чтобы меня опять били, подумала Цзин Ли.

— Нет.

Он снова ее ударил.

— Нет, ты была. Теперь я знаю, что ты врешь, и ты тоже знаешь, что я это знаю. Ясно? Ну? Не дури мне голову, поняла? Тот лимузин. Кто такие те китайцы в лимузине, которые тебя искали?

Ох, подумала Цзин Ли, он кое-что знает. Надо очень тщательно обдумывать все, что я буду ему говорить.

Пока он еще ни о чем не подозревал. Думал, это просто визит вежливости. Нечто вроде брачного ритуала, принятого у богатых самцов. Коньяк, сигары. Ну, не совсем брачный ритуал, но одного из них точно отымеют. Причем не меня, сказал себе Марц. Они сидели в садовых креслах, любуясь огнями Манхэттена. Пятая авеню, Рокфеллер-центр, Крайслер Билдинг, Эмпайр Стейт Билдинг, мосты, ведущие в Бруклин, далекие и близкие освещенные окна: уют и величие. Даже Чен, с его подчеркнутым самодовольством, казалось, был впечатлен.

— Сколько стоит такой дом? — спросил Чен.

Удивительно бестактный вопрос.

— Все здание целиком? — невозмутимо уточнил Марц. — Трудно сказать.

— Я имею… у меня есть квартира в Тайм-Уорнер-центре.

— Да, я слышал, что там имеются очень хорошие квартиры. — Марц старался не показывать, что он передразнивает Чена. — Самые лучшие в городе.

Раскрылись двери лифта. Один за другим оттуда вышли мужчины с портфелями.

Чен удивленно покосился на Марца:

— Кто эти люди?

— Мои друзья.

— Да, я понимаю, — произнес Чен.

Но приподнялся в кресле, чуя неладное.

И тут, в этот решающий момент, который определял все настроение нынешнего вечера, Марц наклонился вперед и очень мягко толкнул его, принуждая сесть.