— А как же это ты… вы, молодой человек-с, такой необыкновенной для вашего юного возраста силой обладаете? Ведь это даже, можно выразиться, весьма удивительно-с.

— Батя меня многому научил, — с гордостью поведал мальчуган. — Я еще совсем махонький был, а он мне кольца над кроваткой повесил. Целыми днями я на них крутился. Забавно как! А у бати есть свои, взрослые кольца. Он и отжимы, и перевороты запросто делает, хотя уже совсем старый: ему тридцать пять годков. А я на кольцах могу раз двадцать отжаться! — похвалился парнишка.

— Статочное ли дело-с! — завистливо пробормотал приказчик, а народ вокруг одобрительно загудел.

— Можно я на этой перекладине? — обратился мальчуган к мяснику, кивнув на перекладину для подвески туш.

— Пожалуйте-с! — осклабился приказчик — и строгим тоном к мяснику: — Василий, протри быстро!

Мясник взял тряпку, которой прежде вытирал свои натруженные руки, и послушно протер сальную перекладину.

Люди сгрудились у входа, наблюдая, как парнишка с помощью мясника повис на перекладине и начал легко, вытянувшись в струнку, не болтая ногами, подтягиваться.

— Пять… десять… двадцать один раз! — радостно выдохнули зрители.

Мальчуган, раскачивая не по возрасту широкими плечами и вытирая платком ручонки, проговорил:

— Это чего! Можно было бы и больше, да она, железка, скользкая дюже. Держаться трудно.

— Ты где живешь? — поинтересовался мясник. — В Басманной части? В собственном доме? Скажи папаше, пусть за мясом ко мне присылает. Завсегда дам наилучшее. А сегодня подарка ради, что хлопчик у него исправный растет, пришлю парной телятинки. Заходи, малец, только учение не прогуливай больше!

Закинув за спину ранец, парнишка заспешил прочь. Толпа в восхищении смотрела ему вслед:

— Здоров! Вот и у нас на деревне один был… — И далее шли бесконечные рассказы о чудо-богатырях, которыми, если послушать мужиков, была полным-полна во времена стародавние каждая волость, каждая деревня.

У юного Пети Крылова было только две страсти — бесконечное чтение приключенческой литературы и поднимание тяжестей. Он, казалось, не мог пройти равнодушно мимо предмета, какой стоило и можно было поднять. Увидав, что Онисим распряг жеребца, Петя подходил к телеге, порой еще неразгруженной, подлезал под задок и, тужась, пытался приподнять ее.

Однажды произошел конфуз. По приказу отца Онисим закупил и привез в дом чугунки. Пока он занимался с распряженным жеребцом, Петя, верный привычке, подлез под задок телеги и, упираясь спиною, приподнял ее. Чугунки с легким звоном покатились с телеги на землю, а самый большой и дорогой стукнулся о булыжники, которыми был замощен просторный двор, жалобно звякнул и раскололся.

Надо было случиться, что в этот момент с крыльца сходил отец. Человек бережливый, он терпеть не мог бесхозяйственность.

— Это что за разгильдяйство? — Он грозно сверкнул глазами, и случившиеся во дворе работники — конюх, птичница и кузнец — робко затихли. Только куры, привычно выклевывая что-то между камней, негромко кудахтали, да ярко-рыжий петух, вдруг по-орлиному взвившийся на плетень, огласил окрестности воинственным трубным пением.

Отец не спеша, с пугающим спокойствием прошелся по двору, остановился возле битого чугунка. И вдруг воззрился на сына, тихим голосом поинтересовался:

— Ты, сыночек, почто родительское добро на ветер расточаешь?

Петя засопел:

— Нечаянно… виноват, — думая о том, что у его друга Онисима сегодня снова будет работа: пороть на конюшне его, Петьку. Вчера было за разбитое у соседей окно, сегодня за битое добро.

— Хорошо, — вдруг миролюбиво произнес отец, еще раз окидывая строгим хозяйским взором двор. — Я тебя прощу, если ты, Петр Федотович, вот эту штучку перебросишь через ограду на пустырь. Коли поломаешь забор, то сам его сегодня и починишь, да еще получишь сугубую порцию по мягкому месту. Сам послежу, чтоб на этот раз Онисим постарался. Бери! — И он кивнул на кувалду, которую держал кузнец Егор.

Испытание было весьма необычным, но, впрочем, вполне согласное со столь же необычным характером папаши.

— Ты что, отец, выдумал? — запричитала мать, давно наблюдавшая эту сцену и готовая в любой миг броситься на защиту любимого дитяти.

Не обращая внимания на слезы матери, отец кивнул кузнецу:

— Взгляни, Егор, на пустыре никто не болтается? Кузнец сбегал и весело доложил, что людей за забором нет.

— Начинай! — скомандовал отец.

Петя задумчиво смотрел на тяжеленную кувалду, соображая, каким образом эту неудобную штуковину можно перекинуть через забор. Потом его осенило.

Он схватил кувалду за ручку, почти за самый конец ее, и начал вращаться вместе с ней, все более и более ускоряясь. Птичница громко ахнула и закрыла лицо руками. Онисим и кузнец спрятались в конюшню и уже оттуда в дверь наблюдали за жутким снарядом, который мог в любое мгновение вырваться из детских рук и проломить кому-нибудь череп. Даже отец, стоявший в трех шагах от сына, слегка побледнел, но ни на сантиметр не отступил.

Петя уже крутился как волчок. Вдруг он издал неопределенный звук, похожий на «кхыканье» мясника, разрубающего мощным ударом тушу, и выпустил снаряд в голубое небо. Кувалда победно взлетела над забором…

— Ну и силач парнишка! — в голос проговорили Онисим и кузнец.

— Чугунки больше не бей! — коротко сказал отец и пошел со двора. — Сегодня возьму тебя с собой в цирк. Увидишь настоящих силачей.

— Милочек мой! — запричитала мать, обнимая любимого шалуна.

…Отец сдержал слово: вечером они сидели в партере цирка Саламонского, что на Цветном бульваре. Петя почти не обращал внимания на лихих наездников, ловко падавших с незаседланных лошадей на опилки арены, его не заинтересовали ни ученые собаки, «умевшие» считать до десяти, ни «индийский факир», глотавший огонь. Он с нетерпением ждал второе отделение.

И вот под традиционный марш «Гладиаторов» на арене показались силачи. Вначале они играли мускулатурой, поражая воображение публики громадными бицепсами и необъятной шириной плеч. Затем жонглировали гирями, запускали их вверх, перекидывались друг с другом. И все это делали с изящной непринужденностью, с шутками, с добрыми улыбками. Мальчуган был заворожен. Когда возвращались домой через оживленное Садовое кольцо, Петя вздохнул:

— Вырасту, пап, обязательно стану цирковым атлетом… Не зря с утюгами каждый день занимаюсь. Смотри, какие мышцы — во!

Отец выкатил глаза:

— Что такое? Какой еще атлет? Я тоже люблю цирк, гимнастов, атлетов, наездников, но я не хочу, чтобы мой наследник потешал почтенную публику. А как ты учишься? Из гимназии выгнали за баловство. Теперь в реальном училище жалуются. То драку учинишь, то голубя в класс принесешь… Что делать, сынок, с тобой? Как тебя воспитывать?