... Проснулась от того, что Оле вернулась домой. Всё такая же зелёная, только теперь ещё с повязкой на челюсти, которая закрывала чуть ли не половину лица.

– Что с тобой? – я буквально подскочила на кровати и бросилась к подруге. – Я ж тебя в медотсеке оставила, там тебя лечить должны были, а не калечить!

Оле скривилась и с явным трудом прошепелявила:

– Ты не поверишь. Ночью не добежала до туалета – снова вырвало. Поскользнулась на... луже. И челюстью прямо об кровать. Язык прикусила, связки потянула. Зубы чудом целые...

– Бедняжечка, – обняв, я довела её до кровати, куда она и села, одной рукой держась за повязку. – А в остальном себя как чувствуешь?

Оле вздохнула и осторожно опустилась на подушку:

– Средненько. Вроде уже не выворачивает. Разрешили отлежаться дома.

Мне стало стыдно, что ни разу за весь вечер не пришла её проведать. Если честно, со всеми приключениями я почти не вспоминала о ней, и от этого было ещё более неловко.

– Да ладно я, – улыбнулась Оле, не поднимая головы. – У тебя-то как ночь прошла? Что-нибудь интересное было?

Я задумалась. После расставания с биологом внутри было необъяснимо пусто, словно у ребёнка, которому обещали мороженое, но когда добрались до лавки, оказалось, что от жары всё растаяло. И обижаться вроде не на кого, и злиться толку нет. А мороженого не будет, как ни крути.

Говорить об этом не хотелось, и я с трудом выдавила ответную улыбку:

– Да ничего особенного. Пели, танцевали. Костёр жгли.

Со вздохом встала и легла на свою кровать. Словно устроившись поудобнее, запустила руку под подушку, нащупала там чуть шершавую букву К и, сжав её в кулаке, закончила:

– А ещё, осматривали оранжерею. Там много всего интересного.

Мы лежали друг против друга и смотрели глаза в глаза. Кажется, Оле прекрасно понимала, что я недоговариваю, но, как всегда, тактично ни о чём не спрашивала. За это я её и люблю.

И за домашки.

И за то, что я никогда не думаю об уборке.

Идеальная соседка.

Раздался стук в дверь.

– Это ещё кто? – буркнула я, неохотно выпуская букву и поднимаясь. – Который там час вообще?

– Около восьми, – ответила Оле, не двигаясь с места. И правильно, нечего ей вставать, сама разберусь.

– Кто там? – рявкнула я, топая к двери.

– Это я. Ты одна? – ответил мужской голос.

Когда к двери осталось только развернуться, я сделала лишний шаг вперёд, ударилась лбом об стену, да так и замерла.

– Кая? – раздалось за дверью. И одновременно с этим Оле сзади полушёпотом:

– Ты чего?

Стукнулась лбом об стену ещё дважды. Меньше всего на свете мне сейчас хотелось устраивать разборки.

– Нет, не одна. – Даже разворачиваться не стала. И тем более – дверь открывать. – У меня тут соседка, и она болеет.

– Ничего, пусти меня, надо поговорить.

– О чём это вдруг? О том, что ты ночью вытворил?

Заминка.

– ... И об этом тоже. Да пусти же, я ненадолго!

Я обернулась к Оле. Она дёрнула плечиком, дескать, ладно уж, пускай.

Как только ключ в замке повернулся, внутрь вошёл Дин. Серьёзный, хмурый, и с расплывающимся на лице фингалом.

– Какие люди, – хмыкнула Олеша, обнимая подушку.

– И тебе привет, дылда, – буркнул Дин в ответ.

– За языком следи, – бросила я, направляясь к столу. Развернув стул лицом в центр комнаты, села на него и закинула ногу на ногу. – Так с чем пожаловал?

Дин несколько секунд мялся среди комнаты, пока не решился сесть на краешек моей кровати. Наклонившись, он поставил локти на колени, сцепил пальцы и уставился в пол.

– Ладно, – сказала я через минуту молчания. – Давай начнём в другого вопроса. С кем ещё ты подрался?

– Почему «ещё»? – он бросил на меня взгляд исподлобья. – Может это твой оставил?

– Ну конечно, я прекрасно всё видела. Он тебя едва коснулся.

Дин цокнул и мелко покивал, глядя в пространство и явно вспоминая неприятный эпизод.

Оле тихонько кашлянула, словно боялась помешать нашему разговору. И тут я сообразила, что беседа эта явно шла вразрез с предыдущими показаниями... Поймав мой взгляд, соседка усмехнулась:

– Кажется, тебе придётся кое-что объяснить.

Дин поднял на неё глаза.

– Мы точно не можем поговорить наедине?

Оле твёрдо помотала головой:

– Я плохо себя чувствую, и меня в любой момент может вырвать. Если не повезёт, то прямо на тебя.

– Вернёмся к нашим оленям, – быстро перебила я её. Только ссор мне тут не хватало. – Что за фингал?

– Ничего, – буркнул Дин. – Это я сам попросил мне врезать. Чтобы отпустило. Ну... ты знаешь.

– Это у тебя нынче методы такие?

Улыбка невольно сама появилась на моём лице. Вот сидит он тут... такой хмурый, серьёзный и честный. Как в старые добрые времена, когда он ссорился с дядюшкой, который не пускал его в соседнюю деревню с ночёвкой. Впрочем, меня бабуля тоже не отпускала, поэтому мы просто сбегали вдвоём...

– Крайнее средство. Давно уже не пользовался.

– Дин. – Я придвинула стул к нему ближе и попыталась заглянуть в глаза. – Объясни мне, что происходит? Зачем ты на него накинулся?

– Кая, – он поднял тяжёлый и полный страдания взгляд, так что в груди моей появилась дрожь. – Ты все эти дни меня избегаешь, даже не выслушаешь толком.

– Теперь слушаю, – кивнула я.

Он покачал головой и замолчал, уставившись в пол.

– Ещё раз, – тихо повторила я. – Зачем ты это сделал?

– Это не я... – прошептал он, отворачиваясь в сторону и закусывая кончик большого пальца.

– Приступ. Знаю. Что его спровоцировало?

– Слушай, – сказал он после небольшой паузы. – Давай начнём всё сначала? Так глупо всё получилось, а я... а я ведь всё ещё люблю тебя.

Я со вздохом откинулась на спинку стула и внимательно осмотрела ногти на правой руке. Почему-то они вдруг показались очень важными: вдруг где-то появились неровности? Или заусенец торчит?..

– Любить и быть вместе – не одно и то же.

– Мы же столько были вместе, неужели для тебя это ничего не значит? Да что там, мы всю жизнь вместе были!

– Не перегибай, – покачала я головой. – Дин, брось. Какая это любовь? Мы друг о друге не слышали даже три года. Всё, что между нами было, осталось в прошлом.

– Я тоже так думал, – он напряжённо смотрел на меня. – Но теперь, когда ты рядом, понимаю: нет... Прошлое не может просто так остаться в прошлом. Оно навсегда с нами, и вечно будет связывать нас. И любовь... она ведь никуда не делась. И не денется.