плиты, муж вытирает руки о надетый прямо на обнаженный торс фартук, а затем вынимает из посудомоечной машины мою любимую тарелку с изображением еловых веточек. Одно нажатие на панель, скрытую в столешнице, и кухню наполняет приятная, ни к чему не обязывающая попсовая мелодия. Подперев кулаком подбородок, смотрю сияющими глазами на любимого мужчину, рассуждая о том, как же здорово просыпаться утром с умиротворением в сердце, с приятной музыкой в голове и с крошечной жизнью внутри.

Заметив мой взгляд, Дима подмигивает, уверенными отлаженными движениями раскладывая столовые приборы на столе. Какой же он у меня ласковый и внимательный… Выходные — это самое лучшее что может быть! Целый день с Димой! Хотя чего греха таить? В буднях тоже есть своя особенная прелесть. Что может быть лучше того, когда под сердцем носишь его ребёнка, а он, приходя с работы, нежно тебя обнимает и целует животик? С каждым часом, днем, месяцем, я все больше убеждаюсь, что мой муж – настоящий мужчина.

В нем чувствуется сущность волка. Его дух буквально пропитан упорством и внутренней силой, невероятным магнетизмом, но, вместе с этим, в нем есть так необходимая мне бесконечная нежность и преданность своей единственной… Он бережёт меня, заботится.

А как Дима чувствует меня и малейшее изменение в моем настроении! Это все дорого стоит. Рядом с таким мужчиной ощущаешь себя защищенной, слабой - самой собой. Рядом с таким мужчиной просто хочется быть, жить, любить!

– Какие планы на сегодня? – приподнимаюсь со стула полная решимости помочь любимому накрыть на стол.

Тянусь к салфеткам, но Дима жестом показывает, чтобы я оставалась на месте. Еще мгновение и передо мной тарелка с аппетитной овсяной кашей на молоке и сочные, аккуратно порезанные дольки хурмы и манго. Мм-м, все, как я люблю!

– Спасибо, любимый, – берусь за вилку, чтобы тут же отправить в рот слайс ярко-оранжевого спелого экзотического фрукта.

– Может, сходим в парк? – предлагает муж, усаживаясь напротив и накладывая себе полную тарелку бекона с яичницей-глазуньей. - Ты же так хотела уток покормить, – усмехается, слегка кривя уголок рта. Глаза весело блестят. - У меня в машине со среды батон на заднем сидении катается.

Перекинув на плечо светлую массу густых волос, проворно заплетаю небрежную французскую косу-колосок. Смотрю из-под ресниц, кокетливо наклонив голову на бок.

- Не знаю дажеее, - тяну, представляя, как здорово - никуда вообще не выходить из дома и проваляться до самого вечера в теплой постели в обнимку с Димой. - Столько фильмов на торрентах скачано, а мы еще толком ничего не смотрели!

– Малыш, не забывай, что врач рекомендовала ежедневные прогулки на свежем воздухе, – напоминает заботливо любимый, отвлекая от мыслей. – Заедем в кафе, кислородный коктейль со вкусом вишни возьмем который так тебе нравится.

Да, Дима знает, чем меня «купить», знает мои слабости. Только вот я так сразу не готова сдаться! Поднимаю лукаво взгляд, слегка подтрунивая над мужем:

– Завтра Валентина Ивановна выходит из отпуска.

Дима морщится, как от зубной боли, при упоминании имени моего гинеколога.

Что уж говорить?

Она, конечно, женщина своеобразная. Строгая, может даже показаться, что чересчур дисциплинированная. Еще два месяца назад Соколова Валентина Ивановна не стала ходить вокруг да около, и сразу же высказала в лицо опешившему Диме все, что думает по поводу того, что я встала на учет аж на пятом месяце беременности. Самое интересное, что меня гинеколог ни разу этим не попрекнула, а вот на бедного Диму спустила всех собак и даже больше…

– Мужчины! Все беды от них! - любит повторять Валентина Ивановна, перебирая очередные анализы пациенток в положении, где то и дело мелькали записи о «стыдных» болезнях. И лишь только месяца через два мой муж наконец-то заслужил искреннее уважение Соколовой. Волков сдал все анализы «от» и «до», что потребовала от него невысокая хрупкая на вид женщина с характером прирожденного бультерьера.

Валентину Ивановну, похоже, очень впечатлила его сговорчивость. Особенно, должно быть, зацепили сказанные спокойным тоном слова «надо, так надо», ведь, судя по всему, ей ни раз приходилось сталкиваться с протестами и отговорками мужей своих «подопечных».

До сих пор помню ее полный одобрения и гордости взгляд, которым светились всегда такие строгие карие глаза, что смотрели через толстые линзы очков на Волкова, когда, встретившись через неделю, она, обслюнявив палец, вынула из приличных размеров папки готовые анализы Димы.

– Чисто.

Одно лишь брошенное вроде как небрежным тоном слово, но в глазах врача отражалось совсем обратное - в них светилось уважение. Если бы можно было читать мысли, наверняка без преувеличения я бы услышала: «Герой!». С этого дня между ней и Волковым зародилась хрупкое, но вполне себе перемирие, почти граничащее со симпатией. Валентина Ивановна даже спокойно отнеслась к моему вопросу по поводу присутствия Димы на УЗИ.

А ведь почти каждая ставшая на учет девушка в женской консультации знала, как относится к такого рода вопросам Соколова: «Это вам не музей. УЗИ для того, чтобы патологию вовремя увидеть, а не вот это ваше все. Цирк устроили, ей- Богу!» Несмотря на то, что второй скрининг у меня был идеальный, из-за того, что я первый скрининг пропустила, третий мне по плану поставили, как обязательный.

ПРОДОЛЖЕНИЕ

ПРОДОЛЖЕНИЕ

Трель телефона Димы вырывает меня из потока мыслей, нарушает нашу идиллию за завтраком. Прочитав сообщение, муж хмурит брови и даже на пару секунд сжимает пальцами переносицу, будто головная боль неожиданно обрушилась.

– Черт… - бросает еле слышно, но я слишком внимательная, чтобы не заметить движение четко очерченных губ.

Кладет вилку на салфетку, совершенно забыв о хрустящем беконе на своей тарелке.

– Что такое? – участливо кладу поверх крупной руки свою ладонь. По сравнению Диминой, она такая хрупкая, а моя кожа на фоне смуглой загрубевшей мужской руки и вовсе кажется почти прозрачной.

– Это Давид, - раздосадовано бурчит Дима, поднимаясь из-за стола. - Придется отъехать, небольшие рабочие моменты.

Заметив, как я озабоченно прикусываю губу, ласково проводит большим пальцем по центру моей ладони, успокаивая мерными поглаживаниями.

– Ничего серьезного, Ален. Не думай, милая.

С тревогой замечаю, мелкие