Домработница Тамары после этого долго не могла вникнуть в вопросы Акламина и ничего не могла ответить. Начинала произносить слова, а язык не слушался ее, и получалось непонятное бормотание. Но когда наконец до нее дошел смысл этих вопросов, она успокоилась и откровенно рассказала о просьбе Тамары уговорить встретиться с нею домработницу Райки, чтобы оказать Былеевой услугу. Но какую услугу, она не знала.

Акламин недовольно стукнул себя по лбу: как же он сам не догадался, с кем встречалась в кафе Тамара. Однако одних показаний домработницы Былеевой было недостаточно, и он отправил оперативников за домработницей Райки. Но опера не нашли ее дома, хотя наблюдатели за Райкой докладывали, что от невестки Былеева та уже ушла. Засели в засаде. И только в конце дня увидали, как Нина, ссутулившись, торопливо прошагала к своему подъезду. Подождали, когда она войдет в подъезд, и уже собирались направиться следом, как один из двоих остановил напарника:

— Стоп! А ну-ка глянь. Приглядись-ка, не узнаешь вон того типа в бежевой рубахе? — Показал на вынырнувшего из-за угла парня, который быстро прошмыгнул к подъезду. — Да это же Гусев с фоторобота! Точно он! Нарисовался! Мы его по всему городу ищем! А он сам притопал! И думается мне, по тому же вопросу, что и мы! Открыто идет. Спешит, наверное. Уверен в своей неуязвимости. Обнаглел, скотина!

— А вдруг ошибаемся? — усомнился напарник.

— Вот и проверим сейчас. Ошибемся — отпустим. А если повяжем того, кого ищем, — честь и хвала нам с тобой.

Гусев нырнул в подъезд за домработницей. Оперативники выпрыгнули из машины и кинулись следом. Подъезд был темным, неухоженным, лампочки не горели, ступени лестничного марша при входе плохо различались. Ухватившись за перила, опера выхватили оружие и бросились наверх. И тут услыхали со второго этажа женский вскрик и какую-то возню. Один из двоих не сдержался:

— Кто там? — спросил.

Другой ткнул его локтем в живот, заставляя замолчать, но было уже поздно: звук голоса полетел вдоль пролетов вверх. И все стихло. И вдруг сверху, как ураган, сорвался вниз Гусев, в темноте сбивая с ног первого опера, второй успел ударить преступника по голове и выстрелить. Гусев охнул, споткнулся, кубарем скатился по ступеням вниз, ругнулся, в горячке снова вскочил и, кособочась, выбежал из подъезда.

— Я за ним! А ты проверь, что с нею?! — крикнул напарнику стрелявший опер и пустился за Гусевым.

Тот был ранен, убегал медленно. Пуля попала ему в ногу ниже ягодицы. Он хрипел, кривился, хромал, устремлялся в толпу на тротуаре, чтобы затеряться. Опер не отставал, веря, что возьмет Гусева. Тот начал отстреливаться. Пешеходы на тротуаре шарахнулись кто куда, расталкивая друг друга. Женщины завизжали, приседая от страха. Оперативник прижался к углу дома, позвонил Акламину, скороговоркой выпалил:

— Преследую Гусева. Стреляет, скотина. Я его ранил. Далеко не уйдет. Все равно возьму.

Аристарх от оперативника, оставшегося в подъезде, уже знал, что произошло. Знал, что домработница Райки обнаружена на лестничной площадке с колотой раной в животе, живая.

Опер отключил телефон и высунулся из-за угла. И в эту секунду пуля прошила ему плечо. Он перехватил ствол в другую руку и закусил губы: ну нет, не уйдешь, гад! Увидал, как Гусев, угрожая оружием, застопорил автомобиль и прыгнул в него. Опер точно так же остановил другую машину. Ввалился на заднее сиденье, чувствуя, как течет по плечу горячая кровь:

— Вперед! За вишневыми «Жигулями»! Я преследую преступника!

— Какой из тебя преследователь? — оглянулся водитель, пожилой круглолицый мужчина в очках и клетчатой рубахе. — Тебе в больницу надо, вся рубаха в крови, — и нажал на газ.

«Жигули» свернули на другую улицу и как сквозь землю провалились. Около часа авто с опером кружило по улицам. Оперативник показывал то вправо, то влево, рукой зажимал рану, терпел боль и во все глаза смотрел сквозь стекла. Наконец водитель снова повернулся к нему:

— И что дальше? Давай-ка я все-таки отвезу тебя в больницу. Перевяжут рану.

Оперативник заскрипел зубами, но не от боли, а от бессилия. И опять достал телефон:

— Ушел, стервец! — сказал Акламину. — На машине. Мне плечо зацепил, сволочь.

Водитель, ни о чем больше не спрашивая, повернул к больнице.

Вечерело, когда «Жигули» привезли Гусева к загородному поселку, где был дом Былеева. Рана на ноге была перетянута рубахой, которую Гусев снял с себя. Он знал, что от водителя надо было избавиться сразу, как только сел в авто. И в другое время он так и поступил бы, но сейчас из-за ранения не мог вести машину сам, вынужден был держать ствол у виска водителя, командуя, куда ехать. На окраине поселка остановил машину. Минуту раздумывал, как поступить со свидетелем за рулем. Пристрелить и бросить в машине было глупо, оставлять в живых — опасно. Он заскрипел зубами. Безвыходное положение.

Гусев чувствовал, что начинает слабеть. Еще какое-то время, и он может потерять контроль над собой. И тогда все накроется медным тазом. Из двух зол выбрал второе, все равно водитель не знал, в какой дом он направляется. Вылез из «Жигулей», пригрозив напуганному молодому парню, что закопает живьем, если тот развяжет язык в полиции, и отпустил. Автомобиль в одно мгновение развернулся и скрылся в полумраке. Гусев поковылял к дому Кира. Скрывшись за калиткой, набрал номер Райки:

— Дело сделано, Мама. Но я ранен в ногу. Менты поблизости оказались. Я ушел от них. Оторвался. Все чисто. Мне нужен врач с причиндалами и куча бинтов.

— Ты где? — спросила Райка, переваривая тревожную информацию.

— Уже дома. Колдыбаю к баньке, — ответил Гусев.

Райка быстро обдумала, как поступить, и, найдя решение, проговорила:

— Там есть врач, а все остальное сейчас подвезут. Жди.

Гусев крепче перетянул рубахой рану, почесал голый живот и медленно потащился к баньке.

Райка в эти минуты звонила по другому номеру:

— Опять пришло твое время, — проговорила жестко. — Все сделать нужно этой ночью. Он ранен в ногу. Но очень опасен! Как зверь. Чувствует все на расстоянии!

И назвала адрес.

— Прихвати с собой бинты, шприцы, какие-нибудь лекарства и… лопату. Бинтами, шприцами и лекарствами отвлечешь внимание, а лопатой прямо там, на участке, выкопаешь яму и зароешь его!

Это задание она поручила Агафону. Тому самому молодому человеку, какого перед своей смертью направила к ней девица и какого Райка в ресторане нашла по выдуманному ею имени Агафон. Тот охотно стал отзываться на новую кличку. Она испытала его в серьезном деле, поручив перед самым носом Акламина убрать нотариуса, и осталась чрезвычайно довольной. Он был дерзок, быстр и послушен. И за это она хорошо платила.

Агафон спокойно проверил обойму пистолета, дополнил патронами, переоделся и вышел на улицу. На парковке в другом квартале выбрал авто, вскрыл его и сорвал машину с места.