этой вселенной, чему немало способствовали знания Локи, позволяющие осознать это могущество в многократно большей полноте, нежели был способен дать любой развлекательный фильм. Один был Богом, полноценным владыкой этого мира. Даже просто сидя рядом с ним, я ощущал, насколько связан он с окружающим пространством, насколько Асгард и ещё несколько иных — настоящих — планет и даже целых измерений, пусть даже карманных или карликовых, покорны его воле. Он был связан даже с Землёй! Не так полно и глубоко, как с этим искусственным миром асов, но эта связь всё равно была, и была она больше моей. Прежний Локи не думал об этом — слишком привык, да и примеров магической силы отца видел предостаточно, а вот меня это пробирало до печёнок. Я ведь тоже мог чувствовать миры — их душу, сущность. Но для меня это было далёкое и смутное ощущение — я просто знал, что эта душа есть, воспринимал как некий фон, что-то вроде запаха или температуры воздуха, но влиять на неё, заставлять что-то делать, а тем паче — черпать от неё силу… Всё это было мне недоступно. Я ведь не только комплимента ради называл Шторм Богиней. Её сила базировалась на общении с миром, на эмпатии с ним, возможности попросить и получить — феноменальное влияние даже для настоящего Бога. Но всё-таки она не была Богиней, она была мутантом, чьи псионические способности сконфигурировались столь причудливым образом, что она получила свой аналог сил, присущих сильнейшим из асов. Один же как раз был Богом и вполне мог творить то же, что и она, причём на десятке миров. Так кричали мне мои чувства, так шептали знания Локи. И они же говорили, насколько Одину плохо. Насколько он устал и ослаб. Я видел его связь с мирозданием, я видел её потенциал, и я видел, насколько Всеотец сейчас не способен его реализовать. Он был словно огромный древний дракон, поверженный не врагами и оружием, а старостью и немощью, однако продолжающий внушать священный трепет даже в таком дряхлом и беззащитном состоянии.

Но это касалось лишь силы и страха перед раскрытием. Того страха, что побудил меня бежать из Асгарда. Но не он один царил в моей душе.

Память Локи, воспоминания… то, с чем я сроднился и уже, будем честны с самим собой, привык считать своим собственным. Всё это переворачивалось при виде того, в каком состоянии мой отец. Строгий, вспыльчивый, вечно благоволящий Тору, иногда тупой и упёртый, аж до скрипения зубов, но… отец. Всегда такой могучий и внушающий страх, а теперь слабый и беззащитный. Брошенный приёмным ребёнком, преданный в самых лучших чувствах и надеждах любимым сыном, разочаровавшийся и снедаемый сожалением, беспомощный что-то исправить и вынужденный бросить свою жену, своё царство, всё, ради чего он прожил жизнь, в самый ответственный и критический момент. В момент, когда он наиболее нужен. Я осознавал, что я не тот Локи, каким он был, что Один — не мой отец, что я не должен испытывать к нему ничего, кроме презрения за отвратительный результат воспитания своих детей, но я всё равно жалел его. В груди поднималось что-то тягучее и щемящее, подозрительно похожее на любовь. Хотелось помочь, извиниться, обнять и даже, чёрт подери, поплакать…

А ещё меня просто накрывало беспросветным пологом отчаяния от одной только мысли, сколько всего мне предстоит тянуть, возьмись я на самом деле править Асгардом. Административные обязанности меня не пугали, меня пугали люди. Вернее, асы. Их культура, обычаи, нравственные и общественные принципы, традиции вести дела и исполнять приказы…

Тут больше всего проявлялось моё отличие от прежнего Локи — я не мог жить в этом обществе. Не хотел в нём жить. Не хотел подстраиваться под него. Не хотел… его поддерживать. Социум застрявших в родоплеменном строе технически сверхразвитых экстрасенсов-долгожителей — это слишком чуждо для меня. А ведь Царь должен не только следовать традициям, он должен быть, что называется, святее Папы Римского, особенно если у него не всё в порядке с законностью прав на престол. Казалось бы, с учётом репутации Локи, твори что хочешь, но ведь в реальной жизни — это путь в один конец. К тому же… тут нет картошки!

– Я с самого начала просила его быть честным с тобой, – нарушила затянувшуюся тишину Фригга, мягко сжав пальцы Одина над одеялом. – В нашей семье не должно быть секретов…

– У всех есть секреты, – эхом откликнулся я, продолжая гипнотизировать взглядом лицо правителя Асгарда, – но некоторые секреты слишком болезненно воспринимаются, если опоздать с их раскрытием.

– Он скрывал от тебя правду, чтобы ты не чувствовал себя чужим, – попыталась поймать мой взгляд асинья. Пересилив себя, я поддался, поднимая к ней глаза. – Ты — наш сын, Локи, – почувствовав маленькую победу, продолжила она с проникновенным нажимом, – а мы — твоя семья. Ты должен это знать.

– Наши знания порой играют с нами злую шутку, – отвернувшись в сторону, пытаюсь унять бушующие внутри чувства. Хорошо хоть никаких слуг в спальном чертоге сейчас не было, и я мог не опасаться, что, блуждая глазами по помещению, столкнусь взглядом с любопытным зевакой.

– Ты можешь поговорить с ним, – заговорив новым тоном, деликатно предложила сменить тему Фригга. – Он может видеть и слышать нас даже сейчас.

– Боюсь, я сейчас не в том состоянии и могу наговорить много лишнего, а ему и так после выходки Тора несладко, – вздыхаю, массируя пальцами глаза. О том, что Один может наблюдать за миром даже во сне, я знал, но напоминание всё равно не принесло положительных эмоций. – Сколько это продлится?

– Не знаю, – покачала головой женщина, посмотрев на мужа. – В этот раз всё по-другому — мы не были готовы.

– Значит, мои чувства верны — чтобы восстановиться, ему потребуются годы, возможно, десятилетия, – отчасти спрашивая, но скорее утверждая, произнёс я.

– Ты хороший сын, – улыбнулась мать Тора. – Теперь ты понимаешь, почему так нужен нам?

– Да, но я не хочу править Асгардом! – услышь меня оригинальный Локи, он бы умер от инфаркта, невзирая на то, что асы не подвержены болезням смертных.

– Я не понимаю… – недоумённо нахмурилась Фригга, – разве ты не готовился к этому всю жизнь?

– Да, но я отказался от этого, – опираюсь локтями о колени, готовясь изложить то, что чувствую, но так, чтобы она поняла и это