— Надеюсь… Большинство вызовов на дуэль исходило от мужей. Ирония заключается в том, что он мог бы брать, что ему само шло в руки. Когда он был помоложе, он был так же дьявольски красив. Женщины были без ума от него и хвастались даже тем, что он просто посмотрел на них. Поэтому ничего удивительного, что он отрицательно относится к женитьбе и считает, что брак порождает неверность и вероломство.

— Чему он также способствовал, — не без сарказма заметила Джорджина.

— Это невозможно отрицать, — улыбнулась Регина. — Он был, пожалуй, самый известный повеса в Лондоне. Он превзошел в этом даже Тони.

— Буду очень признательна, если ты исключишь Энтони из обсуждения. — сказала Рослин. — Он полностью исправился.

— Как и мой Николае, должна сказать. Что касается дяди Джеймса, то чему удивляться, если он столько лет видел изнанку брака, презирал лицемерие и неверных жен, которыми кишит свет. Он поклялся, что никогда не женится, и мы этому верили.

— Не сомневаюсь, что так оно все и есть. Ведь он не просил меня выйти за него замуж.

Регина не стала задавать вопросов. Ей уже сказали, что Джеймса принудили жениться.

— Я вот о чем думаю, Джорджи, — медленно проговорила Регина. — Ведь ты не знаешь моего дядю Джеймса…

— Но ты как раз и рассказываешь о нем. Это редкая возможность услышать мнение о своем муже.

Что еще я должна о нем знать?

— Ну, скажем, то, что семья отреклась от него на какое-то время. Это может всплыть даже сегодня вечером. Он уехал на десять лет из Англии. Конечно, сейчас его снова приняли в лоно семьи. Наверное, он не говорил тебе об этом?

— Нет.

— Это то, о чем тебе следует спросить его самого, поскольку не мое дело рассказывать…

— О том, как он был капитаном Хоуком? Глаза Регины удивленно сверкнули.

— Так он все-таки рассказал тебе?

— Нет, но он сознался моим братьям, когда те его узнали. Представь, как ему не повезло: двое из братьев встречались с ним в открытом море, когда он еще занимался пиратством.

Регина ахнула.

— Ты хочешь сказать, что твои братья все знают?

Господи, да это счастье, что они его не повесили!

— Они хотели это сделать, в особенности Уоррен, — с горечью призналась Джорджина. — А Джеймс так много болтал о себе, что вполне это заслужил.

— И как удалось… почему же его все-таки не повесили? — осторожно спросила Регина.

— Он сбежал.

— С твоей помощью?

— Я не могла позволить Уоррену решать все по-своему, потому что он был до ужаса зол на Джеймса из-за меня. Кстати, мой брат сам бабник, лицемер несчастный.

— Ну что ж, все хорошо, что хорошо кончается, — заключила Рослин, вызвав скептический смешок у Регины.

— Мне совсем не кажется, что все хорошо кончилось, если против дяди Джеймса ополчилась семья Джорджины.

— Полно тебе, Регги, надеюсь, ты не считаешь, что такая мелочь будет его беспокоить? Тем более что он здесь, а они все за океаном. Когда он будет к этому готов, я уверена, что он с братьями все уладит ради блага Джорджи.

— Кто? Джеймс? — недоверчиво сказала Регина, на что Рослин заметила:

— Возможно, ты права. Он не тот мужчина, который станет изменять себе ради того, чтобы кого-то простить или что-то забыть. Полагаю, твой муж научился в первую очередь именно этому?

— Не напоминай мне об этом. Не сомневаюсь, что сегодня вечером Николас не преминет подпустить несколько шпилек, особенно если услышит, что Джеймс женился при обстоятельствах, весьма схожих с теми, при которых Николас женился на мне. — Заметив вопросительный взгляд Джорджины, Регина пояснила: — Твой муж не единственный, кого силой повели к алтарю. В отношении Николаса в ход пошли частично шантаж, частично взятка. Не последнюю роль сыграла угроза Тони сделать из него отбивную.

— А Джеймс?

— Он в этом не принимал участия. Мы даже не знали, что он вернулся в Англию. Но после этого Николас тоже схлестнулся с капитаном Хоуком. Так что если увидишь, что они смертельные враги, не удивляйся этому.

И Джорджина от души расхохоталась.

Хотя предстоял всего лишь семейный сбор, Джорджина поняла, что его здесь рассматривают как важное официальное событие, если судить по тому роскошному вечернему платью, которое Регина ей предложила. Богатый коричневый материал мерцал и переливался, лиф был отделан тюлем в блестках. Джорджина осталась весьма довольна платьем. Ее наряды до этого, как правило, были нежно-голубых тонов, и сейчас она была счастлива сменить их на более спокойные цвета, которые уместно носить замужней женщине.

Спустившись вниз, Джорджина увидела в гостиной мужчин, одетых не менее торжественно. Энтони был весь в черном, если не считать безупречной белизны с нарочитой небрежностью завязанного галстука. Джеймс красовался в атласном зеленом пиджаке настолько темного оттенка, что его вряд ли можно было назвать щегольским. Зато как этот цвет оттенял его глаза! Они были похожи на самоцветы, в глубине которых мерцал огонь. И Джереми, этот юнец, вырядился, как денди, в ярко-красный пиджак и зеленовато-желтые безобразные бриджи до колен. Такое ужасное сочетание, как Регина шепнула Джорджине, вполне способно вывести его отца из равновесия.

На вечере присутствовал и Конрад Шарп, что было нисколько не удивительно, ибо Джеймс и Джереми считали его членом семьи. Джорджина никогда раньше не видела первого помощника в официальном костюме. Ради этого вечера он даже сбрил свою бороду. Кстати, Конрад, впервые увидев ее не в одежде мальчика-юнги, не мог не отметить этого факта.

— Боже мой, Джордж, надеюсь, ты не выбросила свои бриджи?

— Очень смешно, — пробормотала она. Пока Конни и Энтони хихикали, а Джеймс не спускал глаз с глубокого декольте Джорджины, Регина сказала:

— Стыдно, Конни. Так комплименты дамам не делают.

— О, да ты уже защищаешь ее, малышка? — Конни притянул ее к себе и обнял. — Спрячь свои коготки. Джордж, как и ты, не нуждается ни в лести, ни в защите. И кроме того, вовсе не безопасно отпускать ей комплименты, когда рядом находится муж.

Джеймс проигнорировал слова Конни и обратился к племяннице:

— Мне кажется, у тебя слишком глубокое декольте.

— Николас не возражает, — улыбнулась девушка.

— Этот прожженный тип и не станет возражать.

— Ну вот опять! Его еще нет здесь, а ты уже на него ополчился! — И Регина отошла в сторону, чтобы поприветствовать Джереми.

Когда Джеймс снова перевел глаза на Джорджину, точнее на ее лиф, ей вспомнилась похожая сцена, и она сказала:

— Если бы здесь были мои братья, они наверняка сделали бы какое-нибудь смехотворное замечание, вроде того, что я не должна носить такое открытое платье. Ты, случайно, так не думаешь?