– Эвладим[23], принеси нам коньяк и миндаль.

Пери, вставшая из-за стола вместе со всеми, медлила посреди комнаты. Как и всегда в подобных ситуациях, она чувствовала себя до крайности неуютно. Разделение по половому признаку, неизменное на всех стамбульских приемах, вызывало у нее неприятие. В домах, где хозяева придерживались консервативных традиций, доходило до того, что мужчины и женщины собирались в разных комнатах и не общались весь вечер. Супружеские пары разделялись, едва переступив порог, и воссоединялись лишь после окончания вечеринки.

Даже в либеральных кругах не отказывались от подобной практики. После обеда женщины собирались стайкой, словно им необходимо было посекретничать, и щебетали без умолку, перескакивая с одной темы на другую. Впрочем, список обсуждаемых тем был не так уж велик: дети и школа; витамины, пищевые добавки и низкокалорийные диеты; фитнес, пилатес и йога; светские скандалы и сплетни. Представительницы среднего класса обсуждали знаменитостей так, словно те были их друзьями, а своих друзей – так, словно те были знаменитостями.

Пери всегда предпочитала женским разговорам мужские, несмотря на то что они чаще всего бывали довольно мрачными. Раньше она просто машинально присоединялась к мужскому кружку и участвовала в жарких дискуссиях о политике, экономике и футболе. Мужчины не возражали против ее присутствия и воспринимали ее как равную, хотя и не заводили при ней разговоров о сексе. Однако подобное поведение стало вызывать у других женщин недоумение, граничащее с откровенным осуждением. Пери с удивлением заметила, что некоторые женщины недовольны тем, что она проводит время в обществе их мужей. Постепенно она была вынуждена отказаться от своего маленького мятежа, принеся еще одну жертву на алтарь благопристойности.

Сейчас ей не хотелось присоединяться ни к мужчинам, ни к женщинам, она мечтала просто побыть одна. Стараясь не привлекать внимания, Пери выскользнула на террасу. Прохладный ветер, долетавший с моря, заставил ее поежиться. В воздухе чувствовался запах отлива. На другой стороне Босфора, над азиатской частью города, небо приобрело темно-синий оттенок. Над водой клубились клочья тумана, похожие на муслиновые лоскутки. Вдали на рыбачьей лодке поднимали парус. Пери представила себе рыбаков, суровых и молчаливых. Лишь изредка они обмениваются парой негромких слов, чтобы не распугать рыбу. Взоры их неотрывно устремлены на морскую гладь, дающую им пропитание. Ей вдруг тоже захотелось оказаться там, в рыбачьей лодке, среди блаженного безмолвия и покоя.

В следующее мгновение, словно издеваясь над ее мечтами, тишину пронзил вой полицейской сирены. Пока она стояла здесь, вдыхая морской воздух и любуясь пейзажем, Стамбул жил своей обычной жизнью. Кого-то застрелили, кого-то ограбили, кого-то избили… а кто-то сейчас, именно в эту минуту, встретил свою любовь.

В левой руке Пери сжимала телефон мужа. Ощущая его гладкую металлическую поверхность, она пыталась решить, что же ей делать. С тех пор как она последний раз говорила с Ширин, прошло много лет. Телефонный номер ее давней подруги вполне мог измениться. Но даже если он остался прежним, нет никаких гарантий, что Ширин захочет с ней разговаривать. Однако желание позвонить было таким сильным, что Пери не могла ему противиться. В этот странный вечер, когда она позволила прошлому проникнуть в настоящее, чувство сожаления об утраченном не отпускало ее.

Повертев в руках телефон, она открыла список контактов и начала его пролистывать. На имени «Менсур» ее палец остановился. Рядом было написано: «Баба». Так заведено в браке – родители твоего супруга или супруги автоматически становятся твоими родителями. Словно обычные подписи на брачном свидетельстве могут вот так, запросто, внести изменения в прошлое других людей, полное любви, непонимания и разочарований. Странно, что ее муж не стер имя Менсура после внезапной смерти тестя. Быть может, это первый признак надвигающейся старости – сохранять имена покойных друзей и родственников в своих адресных книгах, продолжая тем самым их призрачное существование. Потому что настанет день, и ты сам превратишься в такое же имя с записанным рядом телефоном.

Пери набрала присланный матерью номер. Затаив дыхание, она прислушивалась к стоявшей в трубке тишине, которая с каждым мгновением становилась все более безнадежной. Эти секунды неизвестности, когда ты не знаешь, услышишь в ответ голос или короткие гудки, всегда казались ей невыносимо длинными.

– Пери, куда ты запропастилась?

Она оглянулась, по-прежнему прижимая телефон к уху. В дверях стоял Аднан со стаканом воды в руке. Разумеется, то обстоятельство, что муж не употребляет алкоголь и никогда не станет этого делать, не могло ее не радовать. Но все же иногда ей хотелось, чтобы он потерял контроль над собой, напился в стельку и наделал глупостей, о которых на следующей день ему пришлось бы пожалеть.

– Все спрашивают, где ты, – сказал Аднан.

В это мгновение в трубке раздались гудки. Далеко-далеко, за морями и равнинами, в Англии, в доме, наверняка совершенно не похожем на этот, зазвонил телефон.

– Я сейчас вернусь, – пообещала Пери.

Аднан кивнул, но она заметила, как омрачилось его лицо.

– Хорошо, дорогая. Не задерживайся.

Она смотрела, как муж возвращается к другим гостям, которые в ее отсутствие, казалось, стали веселее и развязнее. Раз, два, три, считала она гудки. Щелчок. Сердце ее едва не выпрыгнуло из груди, когда она услышала голос Ширин. Да, это был голос ее подруги, только звучал он механически и безжизненно. Автоответчик.

– Привет, вы позвонили Ширин. К сожалению, сейчас я не могу вам ответить. Если вы хотите сообщить мне что-нибудь приятное, пожалуйста, оставьте сообщение после гудка. Если неприятное – повесьте трубку и никогда больше не звоните!

Пери нажала кнопку отбоя. Она ненавидела голосовые сообщения, их фальшивую приветливость. И все же набрала номер снова.

– Привет, Ширин, – проговорила она чуть дрожащим голосом. – Это я, Пери. Если ты не захочешь со мной разговаривать, я не обижусь. Ведь прошло столько лет… – Она судорожно сглотнула; во рту было сухо, как в пустыне. – Мне необходимо поговорить с Азуром. Я должна услышать от него, что он меня простил…

Телефон пикнул и погас. Она не двигалась, повторяя про себя слова, которые только что, словно сами собой, сорвались у нее с языка. Как ни странно, ей стало легче. Терзавший ее хор из мучительных сомнений, страхов, опасений и подавленных желаний, который так долго звучал у нее в голове, внезапно смолк. Она все-таки сделала это. Позвонила Ширин. И что бы за этим ни последовало, она готова ко всему. Пери чувствовала, как в ней просыпается какая-то могучая сила, она бурлит в ее жилах, настойчиво заявляя о себе. Ничто не может сравниться с той легкостью, которую дает победа над давним страхом, подумала она.

Оксфорд, 2001 год

Перед Рождеством Ширин вошла в комнату Пери, катя за собой розовый чемодан на колесиках. На каникулы она собиралась поехать домой, повидаться с родными. Все вокруг собирались домой: студенты, преподаватели, сотрудники колледжа. Все, кроме Пери. Она не успела купить дешевый билет на самолет, поэтому смирилась, что придется остаться в Оксфорде.