— Мой меч говорит, что ты лжешь! — прокричал я. — Дерфель, сын раба, утверждает, что Ланселот ап Бан, король Беноика, лжет!

— Кулух ап Галайд говорит то же самое! — И Кулух воткнул свой выщербленный клинок рядом с моим.

— И Галахад ап Бан, принц Беноика, тоже! — Меч Галахада мягко вошел в землю.

— Никто не смог взять защищаемую нами стену, — сказал я, снимая шлем, чтобы Ланселот мог взглянуть мне прямо в глаза. — Ни один франк не появился на гребне стены, зато у ее подножия была гора мертвецов.

— А рядом с нашим отцом, — Галахад тоже снял шлем, — в последний час был не ты, брат, а я!

— И на тебе, Ланселот, — закричал я, — не было бинтов, когда ты улепетывал из Инис Требса. Что же случилось? Может, занозил палец, карабкаясь на борт бегущего корабля?

Негодующий рев взлетел к небу. Стражники Борса, стоявшие сбоку, выхватили мечи и принялись выкрикивать оскорбления, но Каван с горсткой наших людей протолкались сквозь толпу с воинственно поднятыми копьями.

— Ни один из вас, трусливые ублюдки, не поднял меча в битве за крепость, — рявкнул Каван, — осмельтесь подраться сейчас!

Ланваль, командир стражи Гвиневеры, приказал своим лучникам выстраиваться в ряд на террасе. Элейна побелела, Ланселот и Борс, стоявшие по обе стороны от нее, казалось, дрожали. Епископ Бедвин визгливо требовал, чтобы Артур восстановил порядок. Артур вытащил Экскалибур и звякнул им о щит. Ланселот и Борс попытались затесаться за спины стоявших на террасе, но Артур махнул рукой, требуя, чтобы они вышли вперед. Затем он повернулся к нам, троим воинам, высившимся посреди двора. Толпа смолкла, и лучники опустили луки с вложенными в тетиву стрелами.

— В битве, — не повышая голоса, проговорил Артур, словно призывая всех прислушаться к его словам, — все перемешивается. Люди редко могут видеть все, что происходит во время боя. Так много вокруг шума, так много хаоса, так много ужаса и смертей. Наши друзья из Инис Требса, — и он полуобнял Ланселота рукой с обнаженным мечом, — ошиблись, но это была нечаянная ошибка. Наверняка какой-то несчастный, ошеломленный битвой человек поведал им историю о вашей гибели, и они этому поверили. Но теперь, к счастью, все разъяснилось. Не надо ссориться. В битве за Инис Требс было достаточно славных дел, чтобы хватило на всех. Разве я не прав?

Артур обернулся со своим вопросом к Ланселоту, но ответил Борс.

— Я ошибся, — смиренно сказал он, — и рад, что это была ошибка.

— Я тоже, — звучным голосом произнес Ланселот.

— Вот и хорошо! — обрадовался Артур и с улыбкой поглядел на нас троих. — Теперь, друзья мои, вложите ваши мечи в ножны. Здесь у нас не будет никакой вражды. Вы все герои, все!

Он подождал, но никто из нас не двинулся. Пламя факелов играло на наших шлемах, скользило по клинкам обнаженных мечей, готовых к схватке во имя правды. Улыбка стерлась с лица Артура, он словно распрямился, вытянулся во весь рост.

— Я приказываю вам! — сурово произнес он. — Это мой дом. Ты, Кулух, и ты, Дерфель, вы давали мне клятву. Хотите ее нарушить?

— Я защищаю свою честь, лорд, — твердо сказал Кулух.

— Твоя честь у меня на службе, — резко отпарировал Артур, и металла в его голосе было достаточно для того, чтобы заставить меня вздрогнуть. Доброта Артура часто заставляла забывать, что он стал военачальником вовсе не по мягкости характера. Он много говорил о мире и примирении, но в битве его душа освобождалась от миролюбия и с ожесточением предавалась убийству. Теперь он угрожал убийством нам, положив руку на рукоять Экскалибура. — Вложите ваши мечи, — приказал он, — если не хотите, чтобы я вынул свой.

Не могли же мы биться со своим лордом! Оставалось подчиниться. Галахад, свободный от клятвы, последовал, однако, нашему примеру. Мы покорились, чувствуя, что нас обманули, но Артур, восстановив мир в своем доме, опять улыбнулся. Он раскрыл объятия и шагнул к нам. Радость его была столь искренней, что обида моя тут же улетучилась. Он обнял своего кузена Кулуха, затем заключил в объятия меня, и я ощутил на щеке горячую слезу своего лорда.

— Дерфель, — сказал он, — Дерфель Кадарн. Это в самом деле ты?

— И никто иной, лорд.

— Ты выглядишь старше, — сказал он с улыбкой.

— А ты нет.

Лоб его пересекла горькая морщина.

— Я не был в Инис Требсе. Жаль, что меня там не было. — Он обернулся к Галахаду. — Я наслышан о твоей храбрости, лорд принц, и приветствую тебя.

— Но не оскорбляй меня, лорд, веря моему брату, — насупился Галахад.

— Нет! — горячо возразил Артур. — Я не стану спорить. Мы будем друзьями. Я настаиваю на этом. — Он взял меня под руку и повел нас троих вверх по ступеням террасы, он потребовал, чтобы мы обнялись с Ворсом и Ланселотом. — Достаточно было бед, — тихо сказал он, когда я отпрянул, — и без этого.

Я покорно шагнул вперед и развел руки. Ланселот поколебался, потом сделал шаг мне навстречу. Его напомаженные волосы пахли фиалками.

— Мальчишечка, — шепнул он мне на ухо, целуя в щеку.

— Трус, — прошептал я в ответ, и мы разошлись, улыбаясь друг другу.

У епископа Бедвина, когда он обнимал меня, в глазах стояли слезы.

— Дорогой Дерфель!

— У меня есть для тебя новость и получше, — прошептал я. — Мерлин здесь.

— Мерлин? — Бедвин ошалело уставился на меня, не осмеливаясь поверить моим словам. — Мерлин тут? Мерлин!

Новость мгновенно распространилась в толпе. Мерлин вернулся! Великий Мерлин возвратился! Христиане крестились, но даже они понимали важность этой новости. Мерлин пришел в Думнонию, и внезапно беды королевства, казалось, уменьшились.

— Но где же он? — требовательно спросил Артур.

— Он отлучился, — туманно произнес я, указывая на распахнутые ворота.

— Мерлин! — громко позвал Артур. — Мерлин!

Никто не откликнулся. Стражники кинулись искать его, но не нашли. Позже часовые у западных ворот сказали, что старый горбатый священник с повязкой на глазу и серой кошкой на шее действительно покинул город, но никакого седобородого мудреца они не видели.

— Ты был в водовороте ужасающей битвы, Дерфель, — сказал мне Артур, сидя рядом в пиршественном зале, где нам подавали свинину, хлеб и хмельной мед. — У людей, претерпевших такое, иногда бывают странные видения.

— Нет, лорд, — настаивал я, — Мерлин был тут. Спроси у принца Галахада.

— Спрошу, — успокоил он меня, — конечно спрошу. — Он оглядел длинный стол, на мгновение остановил взгляд на Гвиневере, которая, опершись на локоть, внимательно слушала Ланселота. — Вы все много претерпели.

— Но я не оправдал твоих ожиданий, лорд, — признал я, — и за это прошу прощения.