Батальон, совершив трудный марш по заснеженным, вьюжным дорогам, на рассвете 23 февраля 1942 года вступил в бой. Предстояло очистить от гитлеровских захватчиков деревню Верхнюю Сосновку. Артиллерия отстала, и артиллерийской подготовки не получилось. На опушке леса фашисты заметили наступающие цепи и открыли по морякам сильный минометный огонь. Васильев шел в рядах пулеметной роты, под его руководством удалось вывезти несколько пулеметов на опушку и обстрелять деревню. В ответ полетели мины. Один «максим» был разбит, а политрук ранен— на рукаве маскхалата выступило красное пятно. Он остался в строю, нашел новое удобное место для пулеметов, помог расчетам оборудовать надежную огневую позицию. «Максимы» метко били по позициям врага. Роты батальона под их прикрытием продвигались ползком по заснеженному полю к деревне, до которой оставалось метров триста…

Кроме минометов у гитлеровцев заговорили еще две огневые точки: из двух дзотов на окраине деревни били крупнокалиберные пулеметы. Ряды наступающих редели. В пулеметной роте вышли из строя взводные. Вскоре тяжело ранило и командира роты. Васильев, приняв командование на себя, приказал вызвать к позиции, занятой пулеметчиками, расчеты противотанковых ружей. Этот момент и решил использовать мичман для решительной атаки. Бывший старшина роты П. Смирнов после войны вспоминал: «Как только послышалась залповая стрельба ПТР, политрук рывком сбросил с головы капюшон маскхалата, поднялся во весь рост.

У меня невольно вырвался крик: ‘‘Мичман, ложись, убьют!” А он, держа в одной руке ушанку, в другой автомат, громко закричал: “Товарищи моряки, за мной, вперед! За Родину! За Сталина!” И с развевающимися на ветру русыми волосами и распахнутыми белыми полами маскхалата, как на крыльях, бросился к вражеским позициям…

Моряки поднялись и бегом устремились к деревне. Бойцы соседних рот последовали за ними. Фашисты заметались, их огонь заметно ослаб. Наши пулеметчики ворвались в блиндаж».

В этой атаке Васильев ранен вторично. Но он участвует еще в рукопашной схватке, в изгнании фашистов из деревни. Заметив, что в большом доме гитлеровцы еще сопротивляются, сея смерть, политрук, уже трижды раненный, увлек группу матросов на штурм огневой точки врага

Осколки разорвавшейся рядом мины оборвали жизнь коммуниста.

На следующий день батальон пошел дальше, на запад.

Сергей Васильев был похоронен на воинском кладбище села Залучье Старорусского района Новгородской области. Звание Героя Советского Союза С.Н. Васильеву присвоено посмертно 21 июля 1942 года. В послевоенное время моряками стали два сына моряка — Анатолий и Вадим. В городе Кашине именем Васильева названа улица

Однако вернемся к «Сокрушительному». Подкрепление корпусов эсминцев проекта «7», к которым относился и «Сокрушительный», касалась главным образом района полубака, слабость которого выявил еще опыт Советско-финской войны.

В особо суровых условиях эксплуатации кораблей проекта «7» на Северном флоте недостаточная прочность до переделки облегченных корпусов «семерок» имела весьма драматические последствия. Так, в мае 1942 года при восьмибалльном шторме произошло разрушение носовой оконечности эсминца «Громкий», но корабль каким-то чудом все же удалось спасти и отремонтировать.

Из воспоминаний кочегара эсминца «Громкий» С.Н. Табаринова: «4 марта 1942 года “Громкий” провожал союзный конвой “QP-8”, и в условленном месте повернули в базу. Однако Не рассчитали запас топлива с учетом штормовой погоды и, не дойдя до Кольского залива, остались без мазута. Котлы вышли из строя, корабль стало дрейфовать к берегу. Помощник командира — капитан-лейтенант И.В. Потапов, главный боцман главный старшина Ф.К. Мошин и краснофлотец М.Д. Хрулев пошли на полубак готовить буксирное устройство. Мощная волна смыла троих с корабля, а оказать им помощь не могли, корабль не имел хода, а спускать шлюпку в сильнейший шторм значило подвергать смертельной опасности еще несколько человек. Нас разыскал в море дозорный тральщик и пытался взять на буксир. Все заводимые стальные швартовки рвались как нитки. Наконец в район дрейфа пришел буксир-спасатель и эсминец “Грозный”. Буксир с трудом привел “Громкий” в бухту за островом Большой Олений. К нашему борту подошел “Грозный” и начал перекачку мазута, кроме этого там приготовили для нас обед и передали нам его в бидонах. На этом злоключения не закончились. Налетел шквальный ветер и потащил наши два корабля на каменную банку. “Грозный” погнул себе винты, а “Громкий” поднял пары и малым ходом пошел в Кольский залив. Оба эсминца поставили на срочный ремонт в Росту.

5 мая 1942 года противник потеснил наши части, “Громкий” срочно вышел из базы в губу Вичаны и оттуда вел огонь по наступающему противнику. По-видимому, мы очень мешали противнику в его действиях, и он послал против нас группу из 12 самолетов. Пришлось срочно сниматься с якоря и всеми силами отбиваться от самолетов. Бушевал шторм и на переходе из Мотовского в Кольский залив корабль подвергся ударам огромных волн. В результате произошел разрыв обшивки корпуса в районе 37 шпангоута. Лопнули листы верхней палубы, трещина пошла по обоим бортам ниже ватерлинии. Развернулись кормой к волне, попытались завести пластырь, но его срывало. Личный состав боролся за спасение корабля, все свободные от вахты помогали аварийной группе. Малым задним ходом эсминец пришел в Кольский залив, и нас срочно поставили в док. На заводе корпус подкрепили, приварили заплаты, и 20 июня “Громкий” в сопровождении двух английских миноносцев пошел в Белое море на ремонт. Под Архангельском нас поставили в старый “петровский” Лайский док, вернее большой котлован у реки с батопортом. В доке и мастерской рабочих не было: кто ушел на фронт, кто работал на разгрузке судов в Архангельске. Пришлось создавать ремонтную бригаду из личного состава, которую возглавил командир БЧ-V инженер капитан-лейтенант П.И. Бурханов. Сначала расшили обшивку в районе разрыва, вырезали поврежденные части набора, заменили их новыми, более усиленными, а затем произвели зашивку корпуса новыми стальными листами. Материалы нам поставляли с судостроительного завода в Молотовске. Личный состав, не занятый в ремонтной бригаде, проводил ремонт в своих боевых частях. Мы, кочегары, сменили все трубки в котлах, отремонтировали холодильники в испарителях, зачистили и пропарили все нефтяные цистерны. Ремонт в Лайском доке продолжался 3 месяца, после этого “Громкий” своим ходом перешел в Молотовск на судостроительный завод».

«Громкому» повезло. Его корпус выдержал удары штормового Баренцева моря и не переломился до конца. Повезет ли в дальнейшем другим кораблям в аналогичных условиях, не знал никто…

17 ноября 1942 года из Архангельска вышел в море очередной конвой QP-15. Выгрузившиеся в Архангельском порту 26 союзных транспортов и 11 британских кораблей охранения возвращались в Исландию за новой партией военных грузов для сражающегося Советского Союза.

На первом этапе перехода в зоне ответственности Северного флота силы прикрытия конвоя всегда усиливались кораблями Северного флота На этот раз для сопровождения QP-15 были выделены лидер «Баку» под брейд-вымпелом командира дивизиона капитана 1-го ранга П.И. Колчина (командир лидера — капитан 2-го ранга В.П. Беляев) и эскадренный миноносец «Сокрушительный» (командир — капитан 3-го ранга М.А. Курилех). В условиях жестокого шторма, достигшего к утру 20 ноября ураганной силы, при частых снежных зарядах и практически нулевой видимости, суда конвоя и корабли охранения потеряли друг друга из виду. Конвой рассеялся и охранять стало, по существу, некого. Для судов конвоя тяжесть шторма компенсировалось безопасностью от возможных атак немецких подводных лодок и самолетов. Атаковать в штормовом море при столь огромной силе ветра и большом волнении было невозможно. Поэтому, с разрешения командира конвоя, советские корабли, не дойдя до назначенной точки сопровождения, стали самостоятельно возвращаться на базу.