Итак, 24 августа Дон Жуан прибыл в Мессину. Вместе с ним отправился и друг по университету Александр Фарнезе Пармский. Дон Жуан так торопился, что даже отказался от свидания с папой. К моменту прибытия друзей в Мессине был уже собран почти весь союзнический флот. Мощь его была весьма внушительной. Только эскадра, подчиненная непосредственно испанскому принцу, насчитывала 77 испанских, 10 мальтийских и савских галер. Еще 106 галер и 6 невиданных никем доселе пузатых и высокобортных галеасов с бойницами для пушек и аркебуз привел из Венеции семидесятилетний генерал-капитан Себастьян Вениеро, не отличавшийся особым талантом и знаниями, но славившийся своей решимостью и упрямством. Мощь новоизобретенных галеасов Вениеры была столь велика, что их капитаны дали письменное обязательство сражаться каждый сразу против пяти турецких галер. Кроме этого, на подходе была еще дюжина папских галер Антонио Колонна. Решением руководителей «Священной лиги» Колонна объявлялся заместителем Дон Жуана и, в случае смерти последнего, должен был принять командование.

Второго сентября из Неаполя в Мессину на галерах маркиза де Сайта Круса и Хуана Андреа Дориа в составе роты Диего де Урбины прибыл и будущий автор «Дон Кихота» солдат Сервантес. Из-за огромного стечения войск в городе царило столпотворение. Были там известные всей Испании храбрецы Гонсало де Сервантес Сааведра и его брат Алонсо де Сервантес Сотомайор, известный острослов Хуан Руфо, который своими шутками сумел привлечь внимание дона Хуана Австрийского и благодаря этому устроиться на его галере, популярные поэты Педро Лаинес, Андрее Рей де Артьенда и многие другие.

Каждый из кораблей союзнического флота собственноручно освятил папский нунций, а сам папа прислал щепки с голгофского креста, которые распределили по корабельным командам. На флагманской галере «Реал» Дон Жуан велел поднять знамя святой девы Гваделупы. Что касается особого знамени «Священной лиги», полученного им от папы, то было решено поднять его непосредственно в день главного сражения.

Сидя в кормовой каюте под балдахином «юный флотоводец» скрупулезно подсчитывал свои силы:

— Итого в боевую линию мы можем выставить 210 кораблей с экипажем в 80 тысяч человек! А каковы вспомогательные силы?

— Более семи десятков мелких судов и 24 транспорта со всевозможными припасами! — услужливо подсказали ему.

— Что ж, — резюмировал принц. — С такой силой мы обязаны победить!

— Каковы планы предстоящей кампании? — спросили его.

— Водрузить христианский крест над Константинополем! — гордо ответил Дон Жуан.

— А нельзя ли конкретней? — вежливо попросили его.

— Конкретней — будем искать и уничтожать турецкий флот! — пожал плечами принц. — Что еще может быть проще!

В свободное время Дон Жуан осматривал 50-пушечный флагманский галеас Вениеро «Сан Лоренцо».

— Каков вес вашего бортового залпа? — со знанием дела спросил он венецианского генерал-капитана.

— 370 фунтов!

— Ого! — восхитился Дон Жуан. — Моя лучшая андалузская галера не выбрасывает больше 200! Я уже придумал, как использовать ваши левиафаны! Галеасы будут нашими опорными крепостями, о которые разобьются все атаки турок!

Вениеро недовольно хмыкнул. Прыть молодого принца уже начала раздражать этого убеленного сединами морского волка. К этому добавлялся острый дух соперничества между Испанией и Венецией на море и опасение последних, что подданные короля Филиппа заявились в Восточное Средиземноморье, чтобы обосноваться там надолго.

— Кстати, мне доложили, что ваша эскадра безобразно снабжена припасами! — не остался в долгу принц, заметив недовольство собеседника. — Разумеется, у моего короля хватит денег, чтобы снарядить в поход и союзника. Однако, признаться, я никогда ранее не думал, что Венеция столь обнищала за последнее время!

Вениеро проглотил и это. А куда деваться, когда в трюмах галер на самом деле давно повесились последние мыши!

В тот же день Дон Жуан велел передать на венецианские корабли все необходимое, а кроме этого, пересадил на их борт четыре тысячи испанских и неаполитанских ландскнехтов для присмотра за ненадежными союзниками. Венецианцам это не понравилось, и теперь почти каждый день доклады главнокомандующему начинались с сообщений о новых драках и поножовщине между венецианцами и прибывшими к ним солдатами.

— Это невыносимо! — злился многоопытный Вениеро.

— Это вполне переносимо! — в тон ему отвечал Дон Жуан. — Обсудим лучше другие вопросы!

За внешне добрым нравом и веселым характером все вскоре почувствовали железную руку и волю.

Немало портил крови главнокомандующему и его венценосный брат, который все время пытался из Мадрида руководить флотом. Филипп навязывал никчемные инструкции и вмешивался в каждую мелочь. Это угнетало и раздражало, но Дон Жуан преодолел и эту напасть.

— Что делать, если мой братец никогда не отличался излишней доверчивостью, а подозрительность всегда чтил выше иных благ! — откликался Дон Жуан на жалобы своих помощников. — Будем молчать и делать свою моряцкую работу!

До этого времени противники умудрились понаделать немало взаимных ошибок. Турки, вместо того чтобы перехватить и уничтожить союзные флотилии поодиночке, опять занялись разорением побережий. Союзники же опять медлили.

Испанский историк пишет: «С формальной стороны организация флота была вполне удовлетворительной, отвечала тогдашним тактическим приемам и условиям плавания гребных судов вдоль берегов. Но внутренняя сторона была построена на фальшивом основании: она вся была пропитана недоверием союзников друг к другу. Главнокомандующий не мог ничего предпринять без согласия папского и венецианского адмиралов… Начальниками смешанных частей назначены были не Колонна и Вениеро, а совсем другие лица и только потому, что папский и венецианский адмиралы должны были и в бою находиться рядом с галерой Дон Жуана и контролировать его действия. Почти на всех галерах находились испанские солдаты. Наконец, во время совещаний в Мессине испанцами была сделана попытка двинуть всю экспедицию против Туниса, и только благодаря здравому смыслу и решимости Дон Жуана христианский флот направился на поиски за турками».

Пока союзники совещались и собирались, турки времени даром не теряли. В середине июня Али-паша неожиданно для всех появился у Крита в надежде перехватить и уничтожить надоедливого Кирини. Однако хитрый венецианец успел к этому времени убраться от острова, и турки остались ни с чем. Раздосадованный Али-паша разорил Крит, затем захватил остров Цериго и зашел на отдых в Наварин. Отдохновившись, Али-паша, вместо того чтобы попытаться уничтожить союзников по частям, предпринимает рейд по Адриатике, разоряя и грабя принадлежавшее Венеции далматинское побережье. Но и здесь не все сладилось. Крепость Корфу оказала бешеное сопротивление. Вдохновленные митрополитом Спиридонием, корфиоты отбили несколько приступов, потопив ядрами три большие галеры и вынудив Али-пашу бесславно отступить. Турецкий флот ушел в Лепанто — небольшой порт в устье Коринфского залива, где чинился и пополнял запасы.