Но к стадионам нельзя было подходить как к квартирникам. И здесь нужен был настоящий хищник, умеющий договариваться на самых выгодных условиях.

Итак, мы убедились в том, что активный период работы Юрия Айзеншписа с группой «Кино» при жизни Виктора Цоя продолжался ровно четыре месяца.

Я повторю: четыре месяца.

Поэтому миф о том, что «Юрий Айзеншпис „раскрутил“ группу „Кино“» или «сделал ее знаменитой» не имеет под собою ровно никакой почвы. Он лишь успел попользоваться плодами ее славы.

Борис Барабанов (из некролога Юрия Айзеншписа, газета «Коммерсантъ», № 178 (3262) от 22.09.2005):

«Несколько лет своей жизни Юрий Айзеншпис провел в тюрьме. Сидел за валютные операции и спекуляцию – по весьма широко тогда толковавшимся „экономическим“ статьям. Он вышел на свободу в апреле 1988 года. И как будто бы тюрьмы не было – тут же начал организовывать гастроли и телеэфиры для группы „Кино“. С Виктором Цоем продюсера познакомил журналист и музыкант „Звуков Му“ Александр Липницкий. В своей книге „Зажигающий звезды“ Юрий Айзеншпис вспоминал о Викторе Цое: „Я сам его разыскал и убедил работать со мной, убедил, что человек я в музыке не случайный. Рассказал, что пережил. Это как-то на него подействовало, хотя я был ему совсем незнаком, а Виктор не тот человек, который легко идет на контакт. Наше знакомство перешло в дружбу“.

Деталей договоренностей, которые существовали между группой „Кино“ и продюсером, сейчас уже не выяснить: оба главных действующих лица ушли в мир иной, но факт остается фактом. С появлением у „Кино“ менеджера Айзеншписа группа превратилась из востребованного лишь рок-сообществом коллектива, из успешной рок-клубовской команды в самый раскрученный музыкальный коллектив СССР, регулярно выступающий в самых популярных телепрограммах и, как сейчас бы сказали, активно чешущий по стране. Юрий Айзеншпис и вторая, гражданская, жена Виктора Цоя Наталья Разлогова, сестра кинокритика Кирилла Разлогова, очень сильно повлияли на певца в последние два года его жизни. Виктор Цой сменил имидж фигуры из андерграунда, богемного обитателя питерской кочегарки „Камчатка“ на образ глянцевого героя, загадочного рыцаря из девичьих грез, фактически поп-звезды западного образца. Выпущенный уже после смерти Виктора Цоя „Черный альбом“ группы „Кино“ развеял последние сомнения: под жестким контролем господина Айзеншписа группа „Кино“ двигалась к поп-звучанию, некоторые аранжировки явно отсылали к „Ласковому маю“.

Фактически группа „Кино“ стала тем полигоном, на котором Юрий Айзеншпис отработал свои продюсерские приемы. Он одним из первых отечественных продюсеров осознал первоочередную роль телевидения в карьере певца».

Утверждение автора о том, что «…с появлением у „Кино“ менеджера Айзеншписа группа превратилась из востребованного лишь рок-сообществом коллектива, из успешной рок-клубовской команды в самый раскрученный музыкальный коллектив СССР…», совершенно не соответствует истине. Или мы должны предположить, что рок-сообществом к 1988 году стала вся страна – многомиллионная армия поклонников Цоя и группы «Кино». А киноэкран «Ассы» и «Иглы» сделал Цоя звездой до знакомства с Айзеншписом. И лучшим киноактером страны в 1989 году Виктор был признан без всякой помощи своего будущего продюсера.

Чтобы не быть голословным, дадим слово и самому Юрию Айзеншпису. Вот что он говорил в одном из последних онлайновых интервью.

Юрий Айзеншпис (из интервью «Бульвару Гордона», http://www.bulvаr.com.uа/аrch/2005/23/43392 df5b25e8/):

«…Я познакомился с Цоем за два года до его смерти. Тогда я хотел вернуться к тому, чем занимался в молодости – продюсировать рок-группы. Знакомство с Виктором было приятно. Приятно вдвойне, потому что мы сразу нашли общий язык. Знаете, ведь настоящая слава к Цою пришла, когда мы стали работать вместе (выделено автором).

Нас познакомил общий товарищ Саша Липницкий. Группа „Кино“ была известна только в музыкальной тусовке, была членом Ленинградского рок-клуба. Я даже не сомневался, что только телевидение и радио сделают „Кино“ популярным. Но в то время не было коммерческих радиостанций, только государственные. Не было телевидения, которое бы широко освещало музыкальные события. Существовало только две музыкальных телепрограммы – „Утренняя почта“ и „Огонек“. Попасть в эфир было невозможно, тогда считалось, что „Кино“ – это самодеятельность.

Я начал с того, что стал популяризировать „Кино“. С помощью своих связей сумел продвинуть группу в популярную тогда программу „Взгляд“, а потом в „Утреннюю почту“. Ну и прессу потихоньку подключил.

При мне Виктор записал два альбома (выделено автором), при мне погиб. Я принимал непосредственное участие в организации похорон. И выполнил его желание – выпустил последний „Черный альбом“ группы „Кино“».

Видимо, Юрий Шмильевич и сам верил в ту легенду, которую создавал. Но выделенные мною утверждения не являются правдивыми. Настоящая слава к Цою пришла раньше, а что касается альбомов «Группа крови» и «Звезда по имени Солнце», то и они были созданы без участия Айзеншписа.

Он был подобен царю Мидасу – все, к чему он прикасался, превращалось в золото. Но Цой занимался музыкой.

Одна субстанция с трудом переходит в другую. И дело даже не в том, что чем больше искусства, тем меньше денег – и наоборот. Скажем прямо, что популярность (а вместе с нею и финансовый успех группы) зависела не только и даже не столько от искусства Цоя, совершенства его песен, хотя среди них есть истинно прекрасные, а от всего его человеческого облика, того образа, который он создавал.

Но и этот образ героя и бойца – бескомпромиссного, справедливого бессребреника – сразу же начинает тускнеть, когда рождается подозрение, что герой воюет за бабло.

И что его друзья – уже не те, что «идут по жизни маршем», голые и босые, а те, что разъезжают на иномарках и обедают в дорогих ресторанах.

Образ бойцов Моро все дальше уходил от реального быта Цоя – артиста, Цоя – поп-звезды.

Я уверен, что Витю мучили эти мысли. Ведь он сам говорил, что честность – это главное качество, за которое люди любят группу «Кино». И песни новые писал тоже честно, хотя и немного. И почти все грустные.

Говорят, он предчувствовал свой близкий конец. Может быть. Но может быть и так, что он грустил по себе прежнему – свободному от любой власти, в том числе власти денег.

Георгий Гурьянов (из интервью Андрею Дамеру):

«– …Последний концерт в Москве, в Лужниках. Пафосный, с салютом, но ужасный по звуку и очень медленный, это было в два раза медленнее, чем когда-либо я играл на барабане. У меня было какое-то предчувствие неприятное… Последний концерт – тяжелый случай. Мы устали очень друг от друга.

– Но к Айзеншпису Цой вроде хорошо относился?

– Ну, еще бы! Айзеншпис вылизывал все места. Если вы смотрели фильм „Строгий юноша“, – фильм, который для нас сыграл очень большую роль, – там есть некто Подчеркиватель неравенства, единственный отрицательный персонаж… Конечно, это все отвратительно было: по два-три концерта в день, перелеты, фаны, гостиницы и рестораны. Гостиницы – совдеповские, рестораны – чудовищные, где кроме вялых огурцов с помидорами была только одна котлета по-киевски, из которой, когда ее протыкаешь, вытекает машинное масло.