Небольшой чердак выглядел абсолютно пустым, если не считать густой паутины, затянувшей его по углам. Над полом растекался и струился вверх затхлый запах гниющей рафии. Похоже, здесь никто не жил, разве что использовал площадку в качестве тайного наблюдательного поста. По всему основанию купол был прорезан маленькими отверстиями, пропускающими обильный лунный свет. Прильнув к одному из них, Селия сразу поняла, что отсюда можно следить не только за теми, кто пересекает дворик, но и за дверьми обоих покоев — ее и Гюляе.

Едва оторвавшись от наружного отверстия, девушка обнаружила рядом с ним вторую дверь, низко прорезанную в этой же стене. На первый взгляд она чрезвычайно походила на дверцу чулана, но когда Селия нагнулась, чтобы открыть ее, то увидела, что на самом деле эта дверца ведет в следующий проход, в дальнем конце которого, приглушенное расстоянием, мерцало слабое пятно света.

Селия сделала шаг за дверь и попала в очень низкий и узкий лаз, явно более старый, чем остальные помещения дворца; казалось, он предназначался лишь для временного использования. Она припомнила рассказы о том, что новый султан перед переездом в этот дворец велел многое перестроить в нем. Возможно, коридор, в котором она сейчас находилась, являлся частью более древних помещений и его, вместо того чтобы разрушить, просто закрыли новыми стенами.

Согнувшись почти вдвое, девушка двинулась вперед, идти приходилось буквально на ощупь, вытянутыми руками касаясь стен. Коридор петлял, ей все время приходилось поворачивать, временами то спускаться, то подниматься по каким-то ступенькам. В конце концов она совершенно перестала ориентироваться, откровенно не понимая, над каким из помещений находится. Сначала Селия полагала, что должна быть над хаммамом валиде, но скоро ей стало казаться, что верхний коридор, по которому она ползла, проходит параллельно нижнему, ведшему к входу в апартаменты валиде-султан, а затем во дворик карие.

За следующим поворотом Селия внезапно увидела, что проход раздваивается. Один его рукав круто уходил вниз и налево, в то время как другой спускался вправо и был при этом таким низким и узким, что девушка сначала усомнилась, может ли по нему пробраться человеческое существо. Уж не говоря о возможности взять с собой лампу.

И в этом коридоре царила кромешная тьма. Единственным источником освещения здесь была луна, но сейчас купол со сквозными отверстиями, пропускавшими ее свет, остался далеко позади. Селия неловко опустилась на четвереньки, собираясь ползти вперед, и у нее сразу заболели шея и затылок. До добра это предприятие не доведет, ей следует вернуться. Может быть, пятнышко света ей просто померещилось? На ум пришли бесчисленные истории об ифритах и гулях.[58]Их считали душами умерших карие, брошенных возлюбленных султана, которые умерли от тоски или были брошены по его приказу в темные воды Босфора.

«Нет-нет, я не стану думать о таких глупостях», — приказала себе Селия, возвращая потерянное самообладание.

В лазу, уходившем влево, царила кромешная тьма, но, приглядевшись повнимательнее к правому, она уловила в его глубине слабое, чуть сероватое мерцание света.

Девушка набрала в грудь побольше воздуха и двинулась в путь по правому коридору. Под босыми ступнями чуть слышно поскрипывал неизвестного происхождения мусор; запах гниющего дерева наполнял ее ноздри ужасным зловонием. Что-то еще более отвратительное — вонь птичьих испражнений, смрад разлагающихся трупов грызунов? — мешало ей дышать, вызывая тошноту.

Лаз все сужался и сужался, и скоро Селия обнаружила, что едва ли сможет еще продвинуться вперед между этими, едва не смыкающимися стенами. Она чувствовала, как они начинают давить на нее. Не то ли самое чувство испытала Гюляе-хасеки, когда ее сунули в мешок? Селия готова была кричать от ужаса.

Но в эту минуту она вдруг заметила в стене, как раз на уровне ее глаз, небольшого размера отверстие. Не уткнись она прямо в него носом, ни за что бы не углядела. А именно из этой маленькой трещинки в стене и струился тот слабый свет, который она приметила с самого начала. Смутное чувство подсказало ей, что она должна находиться как раз над двориком карие. Селия припала лицом к стене и заглянула в щель.

В первое мгновение ее глаза, привыкшие к темноте, не могли ничего увидеть в освещенном помещении. Но постепенно она пригляделась и, как только разобрала, чтó именно перед ней находится, отпрянула назад будто ужаленная. Господи помилуй! Если б она внезапно оказалась в спальне самого султана, она бы и то не так испугалась. Оказывается, вовсе не над двориком карие она ползла, а находилась сейчас в самом сердце гарема. И перед ее глазами предстали собственные апартаменты валиде.

Щелка эта находилась в одном из изразцов, расположенном так высоко, что обнаружить ее изнутри было практически невозможно. Даже зная о ее существовании, отыскать эту трещину в сплетении арабесок, причудливом орнаменте множества оттенков синего и зеленого цветов не удалось бы никому.

«И тут слежка. Интересно, какое наказание может настичь того, кто подглядывает за самой валиде?» — подумала Селия, дрожа от страха.

Помещение, представшее глазам девушки, было точно таким, каким она его запомнила. Изникский фаянс, украшающий стены белым, синим, бирюзовым орнаментом, наполнял комнату странным, будто подводным свечением, делая ее похожей на русалочий грот. Хотя помещение казалось безлюдным, в жаровне пылал огонь. Селия могла видеть почти всю комнату, за исключением того окна, у которого (о, неужели это было всего три дня назад?) они с валиде сидели и рассматривали корабли, скользившие по гладким водам Золотого Рога. Тогда Селии было так легко разговаривать с этой женщиной, будто она знала ее всю жизнь.

Ей вспомнились слова Аннетты, сказанные однажды: «О чем бы ты ни говорила с валиде, главное — не сказать слишком много. Она запомнит и воспользуется каждым твоим словом. Capito?» Но в тот раз Селия забыла об этом предупреждении.

О чем же она рассказала тогда? Что стало известно валиде из их разговора? Теперь девушка вспомнила.

«Мы же говорили о кораблях! Она спросила меня, что напоминает мне о прежней жизни, и показала на корабли в бухте».

Значит, валиде тогда уже знала об английском корабле, стоящем на якоре в заливе среди других.

Даже сейчас, в безмятежном спокойствии ночи, одно из окон покоя валиде-султан было распахнуто. На стоящем рядом диване лежало меховое покрывало, оно казалось слегка измятым, будто на нем только что сидел кто-то, глядя в ночной сад.

«Спит ли когда-нибудь эта женщина?» — поразилась Селия и вновь вспомнила слова Аннетты: «Они подглядывают, они следят за нами».

Так оно и есть. Что Сафие-хасеки совершила для того, чтобы стать валиде? Знала ли она хоть минуту отдыха, хоть краткую передышку? Селия не могла не почувствовать, какой глубокой меланхолией пронизана эта тишина.

Но вот какое-то легкое движение нарушило покой комнаты. Если б у нее была хоть малейшая возможность, Селия отпрянула бы от щелки в ужасе. Складки покрывала дрогнули, пошли рябью, и она увидела, что на нем сидит и потягивается кот!