Битва при Монтеаперти стала исходной датой для истории города Мадонны. От нее начинается эра политической зрелости Сьены, ее преуспеяния в ремеслах, ее художественного расцвета. Сьена стала жить после Монтеаперти, и день, пробудивший ее к новому существованию, навсегда остался для нее незабвенным. Память о нем до сих пор как-то странно близка здесь; сохраняющееся в Опера дель Дуомо знамя, под которым некогда Сьена шла на поле чести, до сих пор остается живым свидетелем ее подвига. Без рассказа о Монтеаперти, о первом торжестве Сьены и о первом ее обете Мадонне было бы непонятно многое в исторической судьбе города. Его душа пережила в этом свою юность, его характер явил свои важнейшие черты. В переведенных ниже отрывках старинной хроники содержится простосердечное повествование современника тех событий, навсегда наполнивших Сьену счастливой гордостью и верой в неизменное заступничество Богоматери.

«В тысяча двести шестидесятом году, – рассказывает неизвестный летописец, – в день второго сентября флорентийское войско из тридцати тысяч годных к делу людей спустилось на равнину между Сьеной и Маленой и отправило оттуда к правительству Сьены двух посланных со словами, которые вы сейчас услышите.

Прибыв в Сьену, посланные явились к Двадцати Четырем старейшинам, собравшимся вместе с их камерлингом, и сказали от имени начальника того войска и флорентийских комиссаров: «Хотим, чтобы стены Сьены были разрушены в нескольких местах, чтобы мы могли войти в город, где нам угодно и как нам угодно. И еще хотим поставить в каждом из трех концов Сьены наше управление, а в Кампореджио хотим сделать крепость для спокойствия и безопасности нашего флорентийского правительства и требуем на это ответа, а то ждите нашего войска и величайших бед для себя». Тогда Двадцать Четыре ответили этим посланным: «Возвращайтесь к своим и скажите, что мы ответим им так, что они услышат сами». Так те вернулись и доложили.

Теперь расскажем про старейшин. Они собрали в Сан-Кристофано совет, которому было передано предложение флорентийского посольства. После различных споров мессэр Бандинелло посоветовал уступить, но его не послушали. Послушали совета мессэра Провенцано Сальвани, что надо послать за мессэром Джордано, наместником короля Манфреда, которому Сьена себя доверила, и с ним сговориться через переводчика, потому что он был немец. И тогда явились туда мессэр Джордано и его помощники и с такой охотой стали советовать, что от этой их охоты все приободрились. Обещали им собравшиеся на совещание плату за неполный месяц, как за целый месяц, и все вдвое, чтобы шли они еще охотнее. И когда били по рукам, понадобились сто восемнадцать тысяч флоринов, которых никак не могли найти. И тогда Салимбене Салимбени сказал: «Почтенные советники, я доставлю то количество денег, какое нужно». Двадцать Четыре приняли это. Салимбене вернулся домой и вывез оттуда на повозке сказанные деньги на площадь Толомеи и вручил их старейшинам. Те условились после этого с мессэром Джордано, подтвердили уговор и заплатили ему и восьмистам его всадникам, которые, по обычаю своей страны, отпраздновали это танцами, песнями и угощением. Потом стали скупать по всей Сьене кожу для лат, и все ремесленники принялись делать эти латы. Весь город всполошился, и народ хлынул от Сан-Кристофано по всем улицам. А совет выбрал тем временем одного синдика, уполномоченного всякой властью и всяким правом. И его имя было Буонагвида Лукари.

Скажем теперь об этом синдике Буонагвида. Когда собрался народ на площади Толомеи, внушил его Господь и помогла Дева Мария сказать громким голосом такие слова: «Мы доверились уже раньше королю Манфреду, теперь кажется мне, что мы должны отдать и себя самих, и все, что имеем, и город, и деревни, и земли Деве Марии. Вы все с чистой совестью и верой последуйте за мной». После того названный Буонагвида обнажил голову и снял обувь, скинул с себя все, кроме рубашки, надел на шею ремень и велел принести все ключи от ворот Сьены. И, взяв их, он пошел впереди народа, который тоже весь разулся. Со слезами и молитвами шли они все благочестиво до самого собора и, войдя туда, воскликнули: «Милосердие к нам!» Епископ со священниками вышел им навстречу, и Буонагвида упал тогда к его ногам, а народ весь встал на колени. Епископ взял за руку Буонагвиду, поднял его, обнял и поцеловал, и так сделали между собой все граждане, с таким великодушием и любовью, что простили друг другу все обиды. И названный Буонагвида обратил к образу Девы Марии такие слова: «О Матерь милосердная, о помощь и надежда угнетенных, спаси нас! Я приношу и предаю Тебе город Сьену со всеми жителями, землями и имуществами. Вот я вручаю Тебе ключи, храни же город Твой от всяких бед и больше всего храни от флорентийских притеснений. О милосердная Мать, прими этот малый дар нашей доброй воли. И ты, нотариус, засвидетельствуй это дарение, чтобы оно было на веки веков». И так сделано было, и так подписано».

Дальше рассказывается, как стала вооружаться Сьена и как в пятницу третьего сентября ее войско двинулось против неприятеля, разделенное на три отряда, сообразно с делением города на три конца (terzo di Cittа, terzo di Camollia, terzo di S. Martino). Противники ночевали в виду друг друга. В ту ночь белый туман покрыл лагерь сьенцев, точно белая мантия, и устрашенные флорентийские часовые вспомнили при этом и другие дурные приметы. «Первое знамя сьенского войска, красное, обещает нам кровь, второе, зеленое, – смерть, третье, белое, – плен».

Сражение началось на другой день, утром. Хронист рассказывает, что отличавшийся необычайно острым зрением барабанщик Черето Чекколини взобрался тогда на башню палаццо Марескотти и оттуда сообщал оставшимся в городе о ходе битвы. «Вот наши у Монта Сельволи, – кричал он, – они поднимаются на гору, чтобы забрать верх. Вот флорентийцы тоже пошли и тоже лезут на гору, чтобы захватить место». Два войска сошлись с таким крайним ожесточением и так стремителен был натиск сьенцев, так упорно держались флорентийцы, что громко крикнул Черето Чекколини: «Вот когда началось дело, молите Господа о победе!» Сражение долго оставалось нерешительным, и была минута, когда собравшиеся у подножия башни Марескотти услышали с ужасом крик Чекколини: «Молитесь Богу, мне кажется, что наши немного сдают». Но уже в следующее мгновение соглядатай прибавил радостно: «Нет, я вижу теперь, что это отступает неприятель». Перевес склонился на сторону Сьены, флорентийское войско было разбито наголову. Арбия текла флорентийской кровью, знамена Флоренции были повержены и изорваны в клочья, с высоты башни Марескотти барабанный бой зоркого Чекколини возвещал Сьене ее великую победу.

«Был уже вечер, но битва еще