Она обошла бухту и повела ее вверх по лестнице Башни Ворона. Стража в благоговении дала им пройти. В нескольких сотнях футов дальше Форсквилис остановилась, в нише катапульты. Несмотря на холод, она положила руку на зубец и уставилась на море. Вздымались темневшие воды. Птицы наполнили бледное небо над ними взмахами крыльев и тонким писком.

— Говори, — велела она.

Дахут заговорила расстроенным голосом.

— Отчего ты со мной так холодна, Форсквилис? Что стало с нашими уроками чудотворства?

— Я больше не стану учить тебя своему искусству, если ты будешь продолжать в том же духе. Ты уже причинила достаточно вреда, а впереди нас ждет еще больше вранья.

Дахут поймала женщину за рукав.

— О чем ты? — завопила она. — Да кто я такая, как не жертва того, что произошло?

— Ты прекрасно знаешь.

— Думаешь. Я хотела тех ужасных поединков? — у девушки в горле застряло рыдание. — Нет, я клянусь. О, какая я была глупая, и неосторожная. Вы, сестры, меня предупреждали. Я исправлюсь. Но н-никогда мне и не снилось, что ты будешь верить той гадости, что обо мне говорят!

— У меня свои сны. И в них я рада, что Нимета — мой единственный ребенок. — Форсквилис обернулась и посмотрела прямо на Дахут. — Будучи всегда у них в душе, ты тот ключ, которым отпирается их гибель. Сны не всегда понятны, все так мрачно и дико, но там всегда есть ты, в центре всего. Больше наша судьба предопределяться не может. Если ты помиришься с Богами, то все по-прежнему будут определять Они. Но надежды на это мало.

Дахут отошла.

— Да разве я их оскорбила? Я, кто надеется и молится, чтобы не господствовало ничего кроме Их воли? А как же король?

— Твой отец. Тот, кто тебя спас, когда умерла твоя мать, воспитывал и до сегодняшнего дня тебя любит. Ты его ненавидишь. Ты его хочешь уничтожить. Зло вскармливает зло, пока в результате оно не высвободится и не зальет собой все.

— Ты ему отказываешь, ты, его жена, — парировала Дахут.

— Не с ненавистью. — Слова Форсквилис стали мягче. — А наказываю, любя. Это наказание за его грех, так, чтобы гнев полностью на него не пал, а часть его отделится. В горе и страсти. Ради Иса.

— Иса, который ты сама же и покидаешь! Где ты проводишь большую часть дней — и ночей?

Злость еще не переполнила королеву настолько, чтобы не отвечать.

— Я отстранилась от своих не столь важных обязанностей, чтобы с тем умением, что есть у меня, найти решение нашей проблемы. Я не нашла ничего. В холмах, лесах, в безднах и в воздухе, моих спутников немного, и они не люди. Помолчи-ка о предателях, ты. — О стену грохотал прибой. — И положи всему конец, пока не стало совсем поздно.

Форсквилис направилась по ступеням в глубь башни. Назад она не оглянулась. Дахут еще долго стояла, сначала смотря ей вслед, а затем в одиночестве.

IV

Улицы бичевал дождь со снегом. В одной таверне в Рыбьем Хвосте стоял ночной мрак, который едва рассеивали несколько прогорклопахнущих сальных свечей. Сгорбившись за столом напротив Будика, Дахут сама была тенью. Тем не менее одета она была броско, лицо раскрашено косметикой. Пара шлюх бросала в ее сторону возмущенные взгляды — других посетителей не было — но не вмешивались.

— Это крайне неправильно, — протестовал Будик. — Вам и близко нельзя подходить к притону вроде этого и одетой таким образом.

— Тихо. — Ответ Дахут мог услышать только он, так все заглушала буря. — Верно. Плохое место. Нам нужно где-то встречаться, и… Это будет коротко. Я прошу тебя — молю тебя, дорогой верный друг.

— Если только могу, то я в вашем распоряжении. От горечи ее улыбка показалось кривой, но он помнил другую Дахут.

— Для тебя, мужчины, это несложно; для меня немыслимо. Мне нужно место, где я могу, неузнанная, уединяться. Сойдет одна-единственная комнатушка, если в ней есть простая мебель, стол, стул, таз, посуда; ты знаешь, что. Хорошо бы было, если бы был отдельный вход, или хотя бы в комнату вела только одна дверь. Она должна быть чистой, с надежными хозяевами, но где люди не слишком приглядываются к своим соседям. Ты можешь найти мне такое убежище?

Он был в изумлении.

— А ваш дом?

— Я же тебе говорила, я никогда не могу быть там одна, если только у слуг нет праздника, а это лишь несколько ночей в году. Даже моя комната или спальня, ну, они приходят их убирать и протирать пыль; они заметят следы и наверняка поймут, кого я принимала. — Голос Дахут дрожал. — Ты не знаешь, каково это, быть у всех на глазах. А больше всех я, нежеланная королева. Старая Фенналис могла спокойно читать Евангелие на смертном одре. А я? Представь. Он выпрямился.

— Госпожа, — вырвалось у него. — Вы хотите сказать…

Дахут легонько покачала головой.

— Прости. Отнесись ко мне терпеливо. Я всего лишь девушка, взращенная для поклонения богам Иса. Я готова узнать побольше о твоем Христосе. Неужели Он и вправду зовет меня к Себе? Как я могу понять, если не учиться и не молиться? То, что дома я сделать не посмею. Ты тоже сможешь там со мной встречаться, отвечать на мои вопросы, и помогать мне. — Она утерла слезинки. От этого остались трогательные полоски малахита и румян. О, я смогу уединиться, спокойно подумать. Можешь ли ты для меня это сделать, Будик? Уверена, твой Бог будет тебя любить.

— Ну, ну я…

— Ты не богат. — Она полезла куда-то под нижнюю одежду, которая помогала делать ее фигуру неузнаваемой, вытащила кошелек и подтолкнула его по столу. — Здесь монеты. Этого должно хватить на месяцы, но скажи мне, если тебе понадобится еще. Скажи, что тебе нужно приютить друга — лучше мне переодеваться мальчиком, в Исе в этом нет никакого греха — юноша издалека, плохо говорящий па нашем языке. Он находится у кого-то на службе, поэтому комнатой часто пользоваться не станет. Можешь помочь мне выдумать полную историю. Ты умен, ты много путешествовал, ты знаешь о мире.

— Это неслыханно, — пробормотал он.

— Но ни в коем случае не противозаконно. Я это тебе обещаю. Найди мне гнездышко, Будик, и если позже ты сможешь дать мне почитать христианские труды… скажи, что дашь, мой солдат! Сделай это для своей Удачи!

Решимость стала твердой.

— Конечно, моя госпожа.

V

В красном платье и с Колесом на груди, на котором лежал Ключ, держа в руке Молот, Грациллоний стоял перед зимним Советом суффетов и говорил:

— Выслушайте меня, прежде чем выкрикивать впустую. Разногласий меж нами достаточно. Я не хочу, чтобы они росли, и если мне удастся, я их улажу. Но происходят они из-за конфликта между богами, из-за заповедей богов, и мне кажется, что примирения следует искать прежде всего там.

Я верую в Митру, как и до меня мои отцы. Как ваш король, я воздавал вашим богам и должное, и почести. Взамен я ничего не просил, лишь бы мы с моими братьями были вольны в своем вероисповедании, как и все вокруг. — Подняв ладонь, он прекратил ропот. — Да, даже в прошлом бывали конфликты. Некоторые из вас были оскорблены. Вы ни на миг не задумались о том, что Митра тоже мог терпеть оскорбления? Но мы все же помирились, и не произошло ничего ужасного. Более того, Ис процветал.