— Я хочу, чтобы ты сделал две вещи. Сначала удали всю информацию из чата. Я думал, что там безопасно, но, очевидно, ошибался. Удали все записи.

Самир кивнул.

— Затем я хочу, чтобы ты написал профессору, что мы приедем и заберем его. Я организую практическую сторону дела.

— Но не стоит ли нам вначале проверить, действительно ли он скрывается от полиции? Что его история правдива?

Ахмад улыбнулся.

— Конечно, проверим. Но не важно, что мы выясним, мы все равно хотим его забрать. Если он лжет, то составит компанию Арие.

* * *

Тель-Авив, Израиль

Движение по улице Сдерот Бен Гурион остановилось. По радио сообщили о проблеме со светофорами в Тель-Авиве. Вирус продолжал разъедать инфраструктуру страны. Хотя в первое время Рейчел Папо не хотела признавать это, она думала о шведе. Об Эрике Сёдерквисте. Она ездила в лечебницу навещать Тару и теперь, стоя в пробке, вспомнила о нем. Он наверняка не сможет снова выйти на контакт с Самиром Мустафом и террористами. План был надуманным. Но вдруг у него получится? Тогда ему будет грозить опасность. Сёдерквист не имеет никакой подготовки. Военные ячейки «Хезболлы» отличаются жестокостью и параноидальностью. Давид Яссур был готов принести Эрика в жертву. Швед был приманкой, и все, что от него требовалось, — это как можно дольше барахтаться на крючке.

Рейчел вспомнила его лицо. С мягкими чертами, почти детское, с седыми волосками в щетине. У него красивые руки. Изящные, но сильные. Она думала о его растерянной и слегка смущенной манере. О его заинтересованном взгляде, когда Рейчел говорила. Она видела Эрика перед собой на койке в камере. Когда они сидели рядом и рассматривали фотографию Моны. Его постоянно что-то подавляло и угнетало. Груз. Его больная жена? Он бы никогда даже не подумал предпочесть ее, Рейчел, красивой женщине. Да и с чего бы? На что она годится? Рейчел не умела готовить, заботиться о детях, складывать постиранные вещи. И у нее за спиной слишком большой багаж. Но она хотела бы провести с ним ночь. Она хотела бы, чтобы Эрик владел ею. Хотя бы несколько часов.

Поток машин рассосался, и Рейчел сменила полосу, не включая поворотника. Машина, ехавшая сзади, злобно загудела. Рейчел не хотела проводить ночь в одиночестве. Кому бы ей позвонить? Она взглянула на часы на приборной панели. Четверть одиннадцатого. Время ограничивало выбор.

* * *

Выходные капитана Дана Лихтмана закончились. Три дня, как всегда, пролетели слишком быстро. Дан не успел сделать даже половины запланированного. Но он правильно расставил приоритеты и успел выпить с младшим братом. Текила, словно толстый плед, лежала у него на лбу. Лихтман устал, но был доволен. Бенджамин радовался, что ему удалось провести время со старшим братом. Когда Дан уехал, Бенджамин с похмелья сидел на диване и апатично просматривал старые телерепризы.

Капитан оттянул ремни кофры и застегнул кожаную куртку. Мотоцикл был его второй по силе страстью. Первой был истребитель Эф-16 «Файтинг Фалкон». Самолет на самом деле принадлежал «Хель Ха’Авир» — израильским воздушным войскам, но когда Дан садился в него, то становился его хозяином. Квартира Бенджамина располагалась в ста десяти километрах от базы «Тель Ноф», так что Дан должен успеть туда вовремя. Он сел на свой «Харли-Дэвидсон» и только собрался завести мотор, как в кармане джинсов завибрировал мобильный. Капитан снял перчатку и выудил телефон.

Приезжай и возьми меня. РП

Дан улыбнулся и засунул телефон в карман. Мотор, зарычав, завелся. Дан быстро преодолел парковку и выехал на улицу. Вряд ли ночью будут какие-нибудь задания, поэтому он мог приехать на базу на пару часов позже. Лихтман давно ничего от нее не получал. Когда они встречались в последний раз, он испытывал дискомфорт несколько суток после встречи. В сторону Тель-Авива движение было плотным. Капитан ловко выруливал между машинами, и ему удалось, несмотря на пробки, удерживать среднюю скорость сто тридцать километров в час. Сорок пять минут спустя он опускал подножку около белого двухэтажного дома на улице Шломо Бен Йосефа. В квартале было темно, уличное освещение, очевидно, не работало.

Дан поднялся по лестнице и остановился у двери. Табличка с именем отсутствовала. Лихтман услышал тихую музыку и постучал. Через некоторое время дверь открылась, но лишь чуть-чуть. Рейчел Папо смотрела на него сквозь щелку. Дан скрестил руки и ждал. Она открыла. Ее густые волосы были распущены, и черные кудри спадали на голую грудь. Рейчел стояла босиком в одних голубых лосинах и с сигаретой в руке. Дан сделал глубокий вдох. Она была маленькая и худая. Одни мышцы. На теле виднелось несколько некрасивых шрамов, а на левом предплечье — татуировка оливкового дерева, символ «Голани».[92]На запястье был вытатуирован символ, который Дан не узнал. Возможно, иероглиф. Лихтману ничего не известно об ее работе, но Рейчел, без сомнения, относилась к военным. И, может быть, она профессиональная спортсменка.

Не сказав ни слова, женщина направилась в глубь квартиры. Дан вошел за ней и закрыл дверь. Пахло сигаретами и благовониями. Играла арабская лаунж-музыка. Дан бросил куртку на пол рядом с ботинками. В прихожей не было ни гардероба, ни крючков. Когда Лихтман вошел в гостиную, Папо стояла там и ждала его, беспечно покачивая бутылкой виски в руке. Она по-прежнему молчала.

— Черт, какая ты разговорчивая.

Дан взял бутылку и сделал два глотка. Потом прижал горлышко к ее губам и опрокинул бутылку. Рейчел сделала большой глоток. Виски потек по ее шее. Дан привлек женщину к себе и поцеловал плечи. Приласкал грудь. Она прижалась к нему, запустила руки под кофту и шепнула едва слышно:

— Возьми меня, если хочешь меня.

Дан зарылся в ее густые волосы.

— Думаю, ты чувствуешь, что я хочу тебя.

Рука Рейчел крепко схватила его между ног.

— М-м-м. Так чего же ты ждешь?

Лихтман оттолкнул ее.

— Я не хочу владеть тобой под арабскую музыку. Поменяй и увидишь.

Рейчел засмеялась, забрала бутылку и отошла к приемнику.

— По-моему, вся кровь собралась в одном месте, ковбой. Тебе лучше пойти и лечь.

Дан наблюдал, как Рейчел театрально наклоняется к стереосистеме. Желание было настолько сильным, что причиняло боль. Он начал расстегивать брюки по пути в спальню. Кофту, джинсы и носки бросил на пол. В комнате, как и в остальной квартире, почти не было мебели. Никаких картин или фотографий, никаких книг и цветов. Только кровать в центре. Рейчел здесь явно нечасто бывала. Музыка переключилась на Джорджа Майкла.

— Отлично!

Лихтман упал на кровать.

* * *

Взрыв был такой силы, что вынес стену в спальне и пробил трехметровую дыру в полу. Начался пожар, и над крышей поднялся густой черный дым, заволакивающий темное небо. Все автомобильные сигнализации в квартале выли, как стая сумасшедших псов. Несколько минут спустя к неровному хору присоединились полицейские сирены.