страницах газет Сан-Франциско, когда занял позицию в тогдашнем национальном споре об использовании серебряного или золотого стандарта в качестве основы для доллара США. Теперь настала очередь Дженни играть роль коварной женщины, что ей удавалось редко и не слишком хорошо. Она объявила Росса неуравновешенным и опасным и, наконец, твердо заявила, что его увольнение связано исключительно с тем, что университет не должен участвовать в откровенно партийной политической деятельности, что странно напоминало ее старого, но такого же неискреннего заклятого врага Коллиса Хантингтона. На самом деле, когда пятьдесят профессоров Стэнфорда публично поддержали кандидатуру Уильяма Маккинли на пост президента США в 1896 году, она не возражала. Джордан безропотно согласился с миссис Стэнфорд. "Трусость никогда не имела лучших причин", - прокомментировал один историк отсутствие твердости у молодого президента университета. "Если бы Джордан пригрозил отставкой, миссис Стэнфорд, несомненно, осталась бы при своем мнении; если бы Джордан выполнил свою угрозу и увел за собой преподавателей, университет вполне мог бы прекратить свое существование". В шкале суждений Джордана учреждение перевешивало человека: ценность существования учреждения преобладают над другими академическими ценностями."

Поведение, заметное ранее во время ажиотажа вокруг алкоголя в кампусе и в городе, проявится гораздо более наглядно всего через несколько лет, когда врачи, обслуживающий персонал, и полиция поспешили в гостиничный номер Дженни, где она билась в предсмертных судорогах.

Секс и социализм могут показаться кому-то несочетаемыми, но от Стэнфордского университета до Сан-Франциско и далее эти две темы быстро стали предметом обсуждения в городе. Вскоре Дженни пришлось столкнуться с пикантным скандалом, связанным с профессором биологии Чарльзом Генри Гилбертом, которого застали в библиотечном алькове с сотрудницей библиотеки, причем эти двое оказались в "необычной ситуации", вызвавшей "смущение и недовольство".

Помощник библиотекаря Альфред Шмидт написал Дженни, что, когда Гилберт понял, что Шмидт знал о незаконной связи, приближенные бывшего библиотекаря посмотрели на это сквозь пальцы и предположили, что Шмидт сфабриковал историю. Шмидт, пытаясь спасти свою шкуру, сказал миссис Стэнфорд, что роман был общеизвестен, назвал других людей, которые могли бы подтвердить эту историю, и заявил, что соблюдал процедуру, сообщив об этом университетскому библиотекарю, который не предпринял никаких действий. Это был Герберт Нэш, тот самый Нэш, которого Стэнфорды наняли в качестве репетитора Лиланда-младшего и который оставался рядом с семьей после смерти мальчика . Тогда Шмидт обратился за помощью к Джордану, но Гилберт, как и Джордан, был ихтиологом, которого Джордан уговорил приехать с ним из Университета Индианы. Несмотря на то что высокопоставленный администратор, действующий от имени Джордана, написал письма в газеты Сан-Франциско с просьбой "подавить" подстрекательские репортажи о Гилберте, история о сексе в стопках появилась в газете. Он поклялся, что не имеет никакого отношения.

Оскорбленный библиотекарь не без оснований рассчитывал на то, что Дженни будет относиться к сексу в университетском городке. Ее викторианские чувства уже давно побуждали ее жестко ограничивать возможность того, что она считала неподобающим поведением в мемориальном заведении своего ребенка. В письме Джордану миссис Стэнфорд сообщила, что ее особенно беспокоят сообщения о поведении тех, кого сегодня называют женскими обществами: "Насколько я понимаю, они довольно беззаконны и свободны в своих социальных отношениях с молодыми людьми". Сообщения о легкой добродетели в женском общежитии привели ее в ярость: "Похоже, они за пределами нашего контроля".

Заведующий кафедрой немецкого языка Юлиус Гебель, который, как говорили, был любимым профессором Дженни - она приглашала его на званые обеды и иногда просила оценить состояние университета, - написал ей письмо в поддержку Шмидта и его опасений. Гебель заявил, что у него и других людей есть свидетельства очевидцев, подтверждающие обвинения против Гилберта. Он утверждал, что Джордан в большом долгу перед Гилбертом за то, что тот поддержал президента университета в предыдущих увольнениях других профессоров. "Невозможно представить себе большего триумфа для Росса и Говарда, - писал Гебель, - чем падение Гилберта при столь позорных обстоятельствах". Согласившись со Шмидтом, что происходит "отмывание", он сообщил миссис Стэнфорд, что говорил с Джорданом о поведении Гилберта. Но президент университета возразил, что Шмидт "был человеком сексуально извращенного характера, который читал в библиотеке такие книги, как труд Краффта-Эбинга о сексуальных извращениях, и что он принял решение немедленно поместить его в психушку, если он немедленно не покинет Калифорнию". По словам Гебеля, после этого разговора он сразу же отправился в библиотеку и узнал, что оскорбительной книги никогда не было в фонде. "Я был потрясен до глубины души позорным обвинением президента, а также его преступной угрозой поместить невинного, чистосердечного человека с сильными моральными чувствами в психушку, потому что он сказал правду".

Весь эпизод был придуманной попыткой отомстить, а Шмидт был просто "инструментом".

Вскоре Шмидт был вытеснен. Спустя всего три месяца после смерти Дженни Джордан уволил Гебеля, объяснив это тем, что Гебель неправильно брал библиотечные книги. Гарвардский университет немедленно нанял Гебеля. Друг Джордана Гилберт оставался на факультете в течение десятилетий.

 

За пределами замкнутого мира университета происходило много интересного.

Если история чередует реакцию и чрезмерную реакцию, точку и контрапункт, коррупцию и реформы, как отмечают большинство серьезных исследователей влияния, то естественный баланс сил рано или поздно возвращается к своим обязанностям. Возвышение группы Стэнфорда, консолидация железных дорог и последствия нерегулируемой монополии позолоченного века вывели на сцену американской политики новое мощное действующее лицо - Прогрессивное движение. На Востоке его олицетворением стал Теодор Рузвельт, на Среднем Западе - Роберт Ла Фоллетт, на Западе - Хайрам Джонсон. Одними из последствий стали антитрестовский закон Шермана, банковская реформа и то, что впоследствии станет Калифорнийской комиссией по коммунальным услугам.

Люди, известные сегодня как бароны-грабители, которые последовали за Стэнфордом, не могли не заметить поворот в развитии событий. Самые мудрые из них попытались что-то с этим сделать. Может ли быть случайностью то, что эти люди так часто подражали Лиланду Стэнфорду и использовали образование в качестве своего средства? Джон Д. Рокфеллер из компании Standard Oil, взяв пример со Стэнфорда, основал Чикагский университет, но при этом избежал тех ошибок, которые были допущены при создании университета в Пало-Альто в первые годы его существования. Эндрю Карнеги поклялся отдать свое стальное состояние и в основном сделал это, основав Университет Карнеги-Меллона в Питтсбурге, не говоря уже о создании местных библиотек по всему побережью. Джозеф Пулитцер, такой же желтый журналист, как и Уильям Рэндольф Херст, но способный видеть больше, чем в пестрых ежедневных заголовках, основал не только факультет журналистики в Колумбийском университете, но и Пулитцеровский университет.

Дженни Стэнфорд не обходилась без благотворительности. Она отдала много денег в детские