Ниже переправы в небо торчали колеса перевернутого грузовика. Весь этот ужас дополнялся громами и молниями. Наташа тихо ойкнула.

— Бояться нечего, — уверенно заявила Марина.

Она начинала действовать на нервы. Андрей обернулся.

— Нам очень нужно, очень, — умоляюще сказала Наташа.

И Андрей смирился с совершенно неоправданным риском. Он остановил машину, прошел вперед, насколько позволяла вода. Потыкал подвернувшейся хворостиной в поток на мосту и вернулся.

— Плавать умеете? — хмуро спросил он, глядя на Наташу.

— О да, экзамен сдавали. Андрей Васильевич, неужели придется плыть?

— Надеюсь, что нет. Но ремень отстегните.

— Зачем?

— На всякий случай.

— Отстегни, отстегни, — сказала Марина.

Бросив на нее насмешливый взгляд, Андрей медленно въехал на мост. Под днищем зашумела вода. Что-то гулко ударило в правый борт.

— Бутылка из-под шампанского, — сообщила Марина. — Плавание обещает быть успешным.

Бревна настила дергались и шевелились В конце моста заднее колесо провалилось в щель. Еще секунда, и оно бы там заклинилось. Но Андрей мгновенно вдавил педаль газа в пол. Мотор взревел во все лошадиные силы. Машина буквально выпрыгнула на берег.

— Ох, — сказала Наташа. — Можно опять пристегиваться?

— Не обязательно. Инспектору дорожного движения тут делать совершенно нечего.

От моста единственная улица Старопокровки поднималась к коренному берегу. В свете фар различались даже проплешины старого, выщербленного асфальта. Они проехали мимо Доски почета с чудом уцелевшими портретами передовиков советской эпохи. Казалось, что во всей деревне именно эти метеостойкие портреты меньше всего пострадали от судьбы.

— Неузнаваемо изменился наш край, — голосом телевизионного диктора сообщила Марина.

Андрей не выдержал.

— Послушайте, вы напоминаете…

— Кого?

— Переутомленного мессию.

— Почти так и есть, как ни забавно.

— О!

— Что «о»? — рассердилась девушка.

— Нет, нет, ничего.

— Ах как мы выдержанны, как мы тактичны, — язвительно заметила Марина.

Андрей с подчеркнутым спокойствием пожал плечами. Что есть, мол, то есть. В отличие от некоторых.

Видимо, этот жест усилил раздражение собеседницы.

— А позвольте вас спросить.

— А пожалуйста.

— Многое вы свершили за свои сорок шесть для пользы человечества?

— Не очень, ваша честь.

— А именно?

— Оставался порядочным.

— Это все?

— Не каждый находил нужным. По-моему, не так уж мало.

— Не так много, чтобы гордиться, — отрезала Марина.

— Зря ты так, — грустно сказала Наташа.

Андрей признался себе, что не понимает, зачем тратит время на этих красивых, но совершенно чужих ему девушек, а в качестве благодарности слушает нелепое брюзжание. Не из-за денег же.

— Да, — сказал он. — Марина, боюсь, что требования к другим у вас не те же самые, что и к себе.

— Простите, — сказала Наташа. — У нас был тяжелый день.

И отвернулась к окну. Марина промолчала.

За деревней вновь начался лес. Дорога превратилась в сущее болото, местами переходящее в водоемы. Андрей форсировал их, повинуясь могучему шоферскому инстинкту, который всем хорош, за исключением того, что далеко на нем не уедешь.

Выл двигатель. Несколько раз машина чудом выкарабкивалась из гиблых колдобин. Все же после деревни Андрей испытывал облегчение. Мертвые дома Старопокровки напоминали призраков, которым безразлично, кому мстить, — что коммунистам, что демократам, что «новым русским». На рубеже тысячелетий Россию страшно поразила бацилла тупого безразличия. И брошенные деревни на веками насиженных местах как нельзя лучше символизировали это безразличие. Безразличие, которое еще даст свои всходы…

Девушки молчали. Наташа даже успела задремать. Филин балансировал крыльями, когда машину подбрасывало. Делал он это и впрямь так аккуратно, что на спинке сиденья не оставалось следов его когтистых, нервно переступающих лап. В отличие от своей хозяйки птица начинала Андрею чем-то нравиться. Своим воспитанием, наверное. Кто его так выдрессировал? Неужели вредная Марина? Странная все же парочка эти девчонки.

Андрей вдруг вспомнил, что Наташа назвала его по отчеству, хотя представился он только по имени, а Марина точно угадала возраст. Запоздало удивился, но спросить ничего не успел. Потому что машина прочно и недвусмысленно села на днище.

Попытка сдать назад ни к чему не привела. Двигатель заглох. Сразу стало понятно, что внутри тепло и уютно, а снаружи холодно и враждебно. Наташа проснулась.

— Приехали, — сакраментально сказала Марина.

— Как вы догадались, что мне сорок шесть лет? — спросил Андрей.

— Нет ничего труднее на свете.

— М-да, характер. Кажется, дождь заканчивается.

— Не расстраивайтесь. Пожалуйста, — виновато попросила Наташа.

— Вам сложно отказать.

— А у вас хорошая улыбка.

— Ну-ну, — сказал Андрей. Смущенно потер небритый подбородок и начал осматривать местность.

Дождь и в самом деле прекратился. Последние тучи уходили в сторону далекого Ледовитого океана, а над обидно чистым горизонтом вставала луна. С елей упали стрельчатые тени. По лужам пробегала ветровая рябь. В лесу нерешительно перекликались ночные птицы. Кроме их голосов, послегрозовую тишину нарушал негромкий, но настойчивый гул.

Андрей опустил стекло и выглянул, надеясь увидеть трактор или дизельный грузовик. Но вся доступная взгляду дорога оставалась пустой, как до, так и после машины. Гудело другое.

Со стороны Старопокровки, быстро увеличиваясь в размерах, летели два вертолета. Грузовой старичок «Ми-8» и…

— Черт побери, — пробормотал Андрей. — «Черная акула»!

Бубо заклокотал и угрожающе расправил крылья.

— Эх, — сказала Наташа. — Не успели.

— Красиво здесь, — безмятежно заметила Марина.

— Думаешь, все обойдется?

— Конечно.

Боевой вертолет с грохотом пронесся над машиной и развернулся. Его тридцатимиллиметровая пушка, снаряды которой прошивают танковую броню, уставилась прямо в беззащитное ветровое стекло «Лады».

— Ну и шуточки, — продолжал бормотать Андрей.