Стену ответил хор одобрительных возгласов. Артайнис отметила, что практически все присутствующие были рады, что наконец им есть чем заняться, а время долгого ожидания закончилось.

— Мы поедем завтра на рассвете, — решил воевода.

Фактически все присутствующие в зале заявили о готовности сопровождать Стена сал Дабрана. И только два торговца и старый Винтила не подняли рук.

Влахакский предводитель серьезно посмотрел на собравшихся.

— Тогда до завтрашнего утра. А завтра вечером мы снова встретимся здесь.

После этого члены совета постепенно разошлись. Остались только Стен, его сын и Артайнис. Выходя, Корнель бросил на нее взгляд, которого она не смогла понять однозначно. Была ли это благодарность? Или недоверие? Священник слишком хорошо контролировал свои эмоции, а его глаза были холодны.

— Отец, — тихо сказал Ионнис. — Если все действительно идет к войне с Ардолией, то Натиоле должен вернуться как можно скорее. И кто-то должен предупредить его, чтобы он не попал прямо в руки к масридам и их силкским палачам.

— Я понимаю, — сдавленным голосом ответил Стен. — Нати и тролли должны узнать о том, что произошло с Тамаром и Флорес. Лучше всего, если бы я сам поехал. Но я не могу, проклятье.

— Я мог бы забрать его, — предложил Ионнис.

Воевода посмотрел на него так… Этот взгляд был предназначен только для его сына, и Артайнис уставилась в пол.

— Ты еще не очень хорошо чувствуешь себя. И кроме того — как раз в такой момент, когда возможна война, я не могу лишиться вас обоих. Ионнис, стране нужен наследник, если я погибну. Ты нужен мне здесь, Ионнис.

— Отец…

Юному влахаку было явно тяжело возразить, а дирийка пожалела, что не вышла из зала вместе с остальными.

— Да и какого влахака я вообще могу сейчас отправить? — перебил его Стен. — Границы больше не надежны. А если я вышлю официального гонца, то только обращу внимание масридов на Натиоле. И его поимка станет слишком хорошим средством шантажа для поджигателей войны в Турдуе.

Артайнис закрыла глаза. Она видела, что воевода прав. Он едва ли мог отправить влахакского посланника через враждебную им страну. А перевал Еркель был единственным проходимым путем через Северные Соркаты. Дорога к перевалу вела через Ардолию, где масриды будут зорко осматривать всех путешествующих. Но чужеземцу будет легче пересечь Ардолию, не вызвав подозрений. Кроме того, ее отец, конечно, пожелает как можно скорее узнать о том, что стране между гор грозит новая война. Глаза Артайнис обратились к Ионнису, и от его взгляда кольнуло сердце.

— Я могла бы пойти, — просто сказала она, и, когда она произнесла это, какая-то часть ее была почти так же удивлена, как и мужчины в зале. — Естественно, я смогу добраться до Колхаса и до вашего сына без особых трудностей.

К ее удивлению, Ионнис подпрыгнул.

— Ты это серьезно? Ты хочешь сама пересечь Соркаты, чтобы встретиться с Натиоле в Дирии?

— Ионнис, возможно, она…

Но больше Стен ничего не успел сказать. Юный влахак склонился перед отцом и дирийкой, перебив воеводу:

— Если воевода такого же мнения, то я здесь уже не нужен.

И он вышел из зала, не удостоив их и взглядом. После того как они посидели некоторое время молча, Стен наконец встал.

— Не хотите ли немного пройтись со мной? — спросил он.

Артайнис кивнула и последовала за ним.

С крепостной стены замка Ремис они молча смотрели на город, который раскинулся внизу. Было ясно, с гор дул прохладный ветер. В воздухе пахло сгоревшими листьями и деревом.

— Вы знаете, что я никогда не потребовал бы от вас такого — отправиться в эту поездку. — Воевода наконец начал разговор.

— Конечно. Но если вы об этом подумаете: разве есть лучшее решение? Или решение, которое было бы хоть приблизительно столь же приемлемым? Я не могу себе представить. В этом случае я — идеальный гонец.

Стен медленно кивнул.

Артайнис глубоко вдохнула и повернулась спиной к ночному городу, чтобы видеть своего собеседника.

— Но если я поеду в Колхас и передам отцу новость о том, что между Ардолией и Влахкисом будет война, то как вы думаете, что тогда произойдет?

— Мы еще не знаем, будет ли война, — мягко ответил Стен. — Пока это еще опасность войны, даже если я и не хочу недооценивать ее. Но, возможно, масриды образумятся, а этот Сциглос никогда не станет марчегом.

— Возможно, — ответила Артайнис, но она и сама услышала, как горько прозвучал ее голос. — Но даже если это так, я не верю, что отец разрешит мне вернуться. Он захочет, чтобы я осталась в империи, пока не найдет для меня другого задания.

Она сглотнула.

— И Ионнис тоже знает это, — тихо добавила девушка.

— А вы хотели бы вернуться во Влахкис, Артайнис? — спросил воевода.

Она смогла лишь кивнуть, так как чувствовала себя такой потерянной, как никогда.

— Возможно, я смогу поговорить с вашим отцом, когда здесь все успокоится, — предложил Стен. — Я уже давно знаю Саргана. И я не могу представить себе, чтобы он согласился сделать вас несчастной.

Артайнис закусила губу, сдерживая слезы, которые выступили на ее глазах.

— Он не такой, как вы, воевода. То, что он меня любит, не означает, что он откажется от планов, которые имеет на меня. Даже если вы поговорите с ним, это ничего не изменит.

К ее удивлению, воевода улыбнулся.

— Может, и так. Но не стоит недооценивать своего отца, Артайнис. Многое из того, что Сарган сделал в прошлом, он делал… только ради семьи.

Она снова посмотрела вниз, на город, на людей, которые, возможно, уже скоро отправятся в военный поход. «Что изменится, если я на пару дней дольше буду счастливой или несчастной, если эта страна погрязнет в войне? — подумала она. — Я приняла решение, и он не виноват в том, что теперь будет».

— Посмотрим, Стен сал Дабран, — наконец сказала она. — И даже если он не захочет прислушаться: я ведь унаследовала его упрямство.

— Я знаю, — лукаво ответил воевода. — И я думаю, что как раз это и нравится в вас моим сыновьям. И я благодарен вам, что вы готовы отправиться за моим старшим сыном, Артайнис.

Он наклонился к ней и поцеловал ее в лоб.

— Может, ты лучше оставишь это мне? — неожиданно прозвучал голос позади него.

За спиной воеводы стоял Ионнис и смущенно улыбался.

— Я искал вас, чтобы извиниться, а теперь вынужден констатировать, что мой отец собирается украсть тебя у меня.

Стен наигранно поднял руку, изображая нанесение удара. Но потом он только положил руку сыну на плечо.

— Духи наказывают стариков через детей за то, какими они были в юности, — процитировал он влахакскую поговорку.