Как только общественность получила плоды сотрудничества руководителя Кесслера Агаты и журналистки Ильзы, вполне ожидаемо, министерство обороны взяло все под свой контроль. Первым делом Агату временно отстранили от должности, изолировав ее в переговорной без возможности с кем-то связаться. Всех работников орбитальной станции перенаправили на наземную базу, оставив в космосе лишь нескольких для поддержки обратной связи. На земле, в ЦУП, все было куда проще и оперативной: специалисты по указу министра взяли все под свой контроль. Разумеется, первой под наблюдение попала Ильза. Ее начали допрашивать, четко дав понять, что даже если не будет найден источник, вполне ожидаемо, крайней сделают ее. К несчастью для них, Ильза была не робкого десятка.

Все произошло так быстро, что какие-то пять-семь часов показались целым днем. Но вопреки ожиданиям, Агате сообщили о ее полном восстановлении в должности и возвращении всего персонала, так же отрапортовав о наличии рабочей системы связи.

Агата не знала причину восстановления связи, как и то, кто был причастен к кибератаке. Она даже не знала, смогла ли ее диверсия стать тем самым рычагом для решительных мер, по всей видимости, все же предпринятых, раз сейчас угроза устранена. Это оставалось тайной для всех на орбитальной станции, и узнать о том, что сейчас происходит на планете с их родными, не представлялось возможным – всё из-за приказов, ослушаться которых было нельзя. Сейчас важно выполнить работу по налаживанию систем, в частности, обратной связи с кораблем. Остальное, касающееся каких-либо личных дел, следовало игнорировать до окончания работы. Находясь практически в изоляции, все их внимание должно было быть направленно в космос, на орбитальную станцию Новый горизонт и корабль "Пилигрим", остальное, как заверило начальство Агату и персонал, потом.

«Мне попросту не оставили выбора!», – думала она, выискивая любые оправдания, лишь бы не чувствовать вину за нарушение законов, некогда являющихся для нее нерушимыми.

Это занимало ее мысли с того самого момента, как человек от Ильзы зачистил улики. Ее заверили тогда, что никаких следов найти невозможно, все-таки, Ильза не работала с любителями – только с профессионалами, которых она знала строго по никнеймам или кличкам: «БЕТОН», «СКАУТ», МОТЫЛЕК» и т.п, и это все – ни пола, ни возраста, ни даже голоса или лица, такие люди всегда работают в тени, оставаясь призраками. Коснувшись обратной стороны работы подельницы, Агата неожиданно для себя осознала, что стала частью совсем другого мира, окончательное отношение к которому она не смогла сформировать до сих пор.

С трудом через ее мысли пробивалось чувство – не слепое, не опьяняющее, – скорее, осознанное, и, проводя с ним все больше времени, стараясь охарактеризовать и понять, она все больше поддавалась его влиянию, доводившему до того, что Агата медленно начинала оправдывать его, внедряя в свою систему координат. Очень непривычное и совершенно пугающее своими возможностями, это чувство было привязано не просто к визуальному образу Филиппа, а, скорее, к чему-то большему, и в то же время глубокому, нежели просто привязанность к человеку. Самое близкое, приходящее ей на ум – это… любовь, самая настоящая и настолько сильная, насколько легко у нее получается сбивать в голове Агаты все основы ее мировоззрения, превращая в совершенно другого человека….

Но хочет ли она быть такой – разрушить все свои идеалы, целую жизнь ради одного человека… не ради пятнадцати, а ради одного… Она – всегда ставившая ум выше эмоций, решилась рассказать миру то, на что стоит посмотреть хотя бы секунду без эмоциональной привязки, как сразу становится ясно, что Агата совершила худший поступок в своей жизни… Но стоит добавить каплю любви, так ее решение преобразуется в самое лучшее в ее жизни… Осталось ей только понять, сможет ли она и впредь контролировать невероятно теплые и пронизывающие насквозь чувства, или же отныне Агата будет совершенно другим человеком?

С этими мыслями ей пришлось снова взять на себя командование орбитальной базой, когда ей сообщили неожиданную новость. Пока система перезагружалась, дабы проверить целостность данных и переустановить все защитные программы, ее информировали о событиях, произошедших на Земле. Теперь чувство вины нахлынуло на нее, сметая все причины и доводы, все оправдания и цели, ведь все они привели к одному – к беспорядкам и непреднамеренным жертвам среди гражданских.

Тогда она была здесь, на орбите планеты, далеко от людей и того бесконтрольного ужаса, происходящего на улицах города. Сейчас она смотрит на записи с камер наблюдения и видео новостей, в которых демонстрируют самые жгучие для глаз кадры. Она смотрела на толпы, скандирующие требования не убивать космонавтов, ставших для людей героями еще до отлета с орбитальной станции. Она смотрит на разруху и беспорядки, учиненные наименее терпеливыми членами общества. И на статистику – сколько погибло, сколько ранено и сколько задержано. Агата смотрела на все это, не находя слов, практически вплотную прислонившись к экрану, на котором мелькали красными всполохи огня, мельтешили люди, машины спасательных служб и правоохранительных органов. Она закрыла глаза и почти свернулась калачиком, обхватывая голову руками потому, что все это, сделала она… Она – человек, всегда стремившийся к порядку, дисциплине и исполнительности, ставящая закон и работу выше чувств и эмоций, преследуя лишь великую цель – строить и изучать… она была причиной происходящего ужаса. Невероятный стыд впервые в жизни пробирал всю ее насквозь с такой силой, какая вынуждает забиться в угол, исчезнуть и никогда не вступать в контакт с людьми, которые, узнав о ее причастности, будут не просто разочарованы, они будут презирать ее. Чувствуя жгучую боль, которая, словно огонь с телеэкрана выжигала ее изнутри, она услышала голос, поначалу показавшийся лишь игрой воображения.

– Ты не виновата, – сказал сдержанно Бенджамин из установленного коммуникатора на компьютере в переговорной, где она все это время была одна, парила перед экраном, забыв, что их связь наладили.

– Ты не виновата, – повторил он медленно, – ты, возможно, ненавидишь меня, но я прошу поверить мне, что все было не зря. Мы делаем то, что можем, с тем, что у нас есть, и сейчас я говорю, четко и ясно, – все закончилось.

Бенджамин смотрел на Агату, застывшую почти вплотную к монитору в другом конце комнаты от установленной камеры. Казалось, будто бы она манекен или кукла.

– А что если с ними что-то случилось? – Начала она тихо и медленно, после чего плавно развернулась, и также плавно двинулась камере оттолкнувшись от экрана, – что если все произошедшее было зря?

– С ними все в порядке… Я верю в это, верь и ты, – отрезал Бенджамин. В ее глазах он увидел то, чего никогда в ней не видел – боль. Такую явную и открытую, даже в какой-то степени наивную. Она сдерживала в себе невыносимые страдания, не позволяя себе плакать, а ее лицо изображало странную смесь апатии и боли.

– Если все же что-то произошло, то мы справимся с этим, все вместе. Это были трудные дни, и ни тебе, ни мне, никому бы то ни было, нельзя сдаваться сейчас, – он проговаривал это строгим и равномерным тоном, и не только для нее, но и для себя.