раз расплачивались… Для нас будет большим несчастьем, если снова придется переезжать… Во всяком случае, Ари уговорил Инну не вызывать его свидетелем по вашему делу…

Разумеется… Ему совсем ни к чему засвечиваться в скандальном деле об изнасиловании больной русской женщины другим русским, работающим над государственными проектами.

– Я вам обещаю, что ни своему Адвокату, ни кому-либо из знакомых о вас, или о прошлом вашего мужа вообще говорить не буду. Это все, что могу сделать. Через три дня будет суд, и, я уверен, дело закроется.

– Ну что ж… Спасибо… Надеюсь, вы сдержите свое слово…

Неловкое молчание понемногу заполняет мой стеклянный закуток, превращается в глухую выжидающую тишину. Лицо Ароновой жены кажется сосредоточенным, будто она пытается для себя понять, что именно привело ее в замешательство. Подходит к столу, останавливается и рассматривает фотографию смеющейся Лиз. Сделана она в моей квартире, в спальне. Подносит фотку совсем близко к глазам.

– Это ваша жена? – осторожно выныривает из тишины ее голос.

Не было ни единого человека, кто, заглянув сюда, не задал бы этот вопрос.

– Пока еще нет. Но…

Позвать в гости, если Спринтер наконец объявится? Могло бы пригодиться, если Ричард снова будет вытягивать показания из нее или из Арона. До суда ведь еще целых три дня. Подтвердила бы, что мой брат-близнец сейчас здесь, в Бостоне… Похоже, ни о том, что весь процесс против меня затеял ее муж, ни про охоту за Истицыным наследством она не имеет никакого представления… Она придирчиво изучает лицо Лиз. Губы с вертикальными морщинками растянуты в покрытую снегом колючую проволоку. Нет. Пожалуй, не стоит. Испугается, решит, что меня прокуратура из-за Спринтера проверяет… Да и Спринтер, скорее всего, до суда тут и не появится.

– Очень необычное лицо, – она с трудом улыбается. Наверное, за секунду до того приказала себе улыбнуться. – Ну все, я пошла… а то вы еще что-нибудь подумаете… Извините, что отняла столько времени. У вас, должно быть, масса дел перед судом.

Перед тем как идти домой, снова набрал наугад вдову Нормана. И она подняла трубку! В первый раз за три месяца! Голос у нее при этом был довольно бодрый. Как видно, встреча с Норманом откладывается на неопределенное время. Но как только напомнил, кто я такой, сразу же отключилась… Надо обязательно ее увидеть…

Я вдруг почувствовал, что страшно устал и единственное, что мне хочется, – это как можно быстрее плюхнуться на кровать и уснуть.

31. Две женщины у подножия Дерева-Процесса

(Бостон, 17 февраля 1992 года)

Одиннадцать часов вечера. Я сижу дома перед компьютером. Еще один звонок от Лиз. В обычные дни один утром, когда я еще совсем никакой: «Вставай, Ответчик, сколько можно дрыхнуть, ты видел меня сегодня во сне?» – и второй поздно ночью: «Ну, как прошел день? Думаю о тебе, целую, спокойной ночи». По пятницам третий во время ланча – новости из зала суда, что слышно на работе, изнурительные разговоры с Ричардом. На этой неделе семь пятниц. Сегодня первый звонок был о снах в предыдущую ночь. Тут слушать надо тактично, замечания вставлять короткие и к месту. А сейчас это уже третий.

– Привет, Влюбленный. Вчера весь вечер о тебе думала.

– Ты единственный в мире человек, который этим занимается.

– А себя ты не считаешь? Ты что, про себя совсем не думаешь? Ну как дела? Сообщили дату суда?

– Только час назад узнал. Назначили на двадцать первое февраля. Могли бы и на тридцатое февраля. Я бы не удивился.

– Ну наконец-то!.. Что-нибудь случилось? Ты звучишь по-другому.

– Ковровые бомбардировки не прекращаются на всех фронтах. Невидимый противник продолжает свое наступление. Ричард на прошлой неделе встречался с моей Истицей, и она подала новую жалобу.

– О Господи! Опять? Сколько же все будет продолжаться?! Это не человек, а ледокол! Его ничего не остановит! Всегда его боялась.

– Кроме того, он ездил в Амхерст. Чтобы поговорить обо мне с Ароном, старым моим знакомым и его женой. Они там живут. Напугал их ужасно.

– Это еще зачем? Расскажи про них, если можно.

– Видишь ли, я знал Арона еще по России. Вообще-то, человек он не очень приятный. Жена его была подругой Истицы в Ленинграде. Поженились они с Ароном в Израиле. Он тогда преподавал в Иерусалимском университете. Примерно через полгода после приезда неожиданно решил вернуться в Россию. Не представляешь, какой был скандал! Люди рисковали всем, чтобы вырваться! А тут…

– Он что, сумасшедший? Его ведь вместо Израиля в Сибирь бы послали!

– По-твоему, страшнее, чем ссылка в Сибирь, у них наказаний не было? Нет, он совершенно нормальный. Даже слишком… Наверное, ждал, что за сионистские подвиги его в Израиле на руках будут носить. А там таких героев каждый второй. Или даже первый. И оказался никому не нужен. Чемодан без ручки. А он привык быть хоть и маленьким, но вождем. Не мог без этого. Еще по Ленинграду помню… Ну и обиделся…

– Я понимаю… Ричард тоже…

– Так или иначе… доехали они до Вены. В советском посольстве предложили сделку: он будет письма писать в советские газеты о страшной судьбе обманутых евреев, поверивших сионистской пропаганде, а их семье дадут разрешение вернуться. И он писал эти омерзительные покаянные письма. Писал убедительно и искренне. До сих пор не могу вспоминать их без судорог. Письма публиковали в газетах, и посольство давало им денег на жизнь. А письма вывешивали в ОВИРах по всей стране.

– Это же ужасно! А что жена делала?

– Была его женой… Ей как-то удалось найти учеников в Вене… У них перед отъездом из Израиля дочка родилась… Он все писал, каялся, а она преподавала музыку детям. Раньше преподавала в Израиле. Теперь вот в Амхерсте.

– И сколько все тянулось?

– Месяца два-три. Потом им удалось перебраться сюда. Он сейчас работает в университете в Амхерсте. Будет время, расскажу в деталях эту действительно трагическую историю…

– Как вообще Ричард на них вышел?

– Понимаешь, в деле есть анонимные показания о моей жизни в СССР… Я тебе рассказывал. О моем «преступном прошлом». Когда почти два года боролся, чтобы разрешили выехать. Писал просьбы о помощи всем, кому мог. Несколько раз арестовывали. Если бы не уехал, скорее всего, посадили бы. – Теперь, через шесть лет, звучит так, будто сам себе поверить не могу, и это происходило с другим, правда, хорошо мне знакомым человеком. – Тогда все висело на волоске. Ну так вот, мой Адвокат выяснил, что эту анонимку написал Арон. О моем уголовном прошлом в России. Как