— Господи, тогда зачем все это?

— Погоди-ка, — поспешно заметил Дэвенпорт. — Я вовсе не хотел преуменьшить твои достижения. У тебя и вправду хорошо получается. Но не стоит зазнаваться.

— Все равно у меня здорово получается. — Она хитро улыбнулась. — Ну а как тебе нравится кобура? Правда, миленько получилось, а?

На черном нейлоне кобуры она вышила розочку.

* * *

Поздно ночью Карла, лежа с Лукасом в постели, подула ему в пупок, потом посмотрела на него и проговорила:

— Это лучший отпуск, какой у меня когда-либо был. Включая следующие два дня. Мне хочется задать тебе вопрос, но я боюсь им все испортить.

— Не бойся. Ни один вопрос ничего не испортит.

— Ну, тогда я начну с преамбулы.

— Я просто обожаю преамбулы, надеюсь, что в конце будет постскриптум. Индекс тоже сойдет, или можно…

— Замолчи и послушай. Помимо милого времяпрепровождения, я здесь проделала огромную работу. Мне кажется, что я преодолела какой-то рубеж. Думаю, что из меня получится настоящая художница, не как раньше. Но я уже встречала мужчин, похожих на тебя… есть один художник в Сент-Поле, он в некотором роде очень похож на тебя… а ты со временем переключишься на других женщин. Я это знаю, и у меня нет претензий. Но, когда это произойдет, сможем ли мы остаться друзьями? Смогу ли я снова приехать сюда?

Лукас рассмеялся.

— Ну вот, такой малюсенький вопросик начистоту — и все мои силы улетучились.

— О, это мы поправим, — ответила она. — Но мне хотелось бы знать…

— Послушай. Я не знаю, что с нами будет дальше. У меня были взаимоотношения с несколькими женщинами, и многие из них все еще дружны со мной. Кроме того, две из них до сих пор приезжают сюда. Ну, не на месяц, как ты, а на выходные. Иногда они даже остаются на ночь. Иногда нет, если наши взаимоотношения изменились. Мы просто гуляем. Так что…

— Хорошо, — проговорила она. — Когда все закончится, я плакать не стану. Более того, скоро я буду так занята, что не знаю, смогу ли я и дальше поддерживать наши взаимоотношения. Но мне бы хотелось сюда когда-нибудь вернуться.

— Ну конечно же. Поэтому мои друзья и называют это место ловушкой для кошек — ой! ой! Отпусти меня…

* * *

— У тебя найдется минутка времени?

В дверь заглядывал Слоун. Во рту он держал пластиковую палочку, которая заменяла ему сигарету.

— Конечно.

Лукас приехал в Миннеаполис настолько расслабленным, что ему казалось, что у него нет позвоночника. Это ощущение длилось всего пятнадцать минут, когда он вошел в главное полицейское управление, поговорил с Андерсоном и получил всю свежую информацию. Пока он дошел до своей комнаты, это настроение улетучилось.

— Ты помнишь, как я рассказывал про владельца галереи восточных искусств? — проговорил Слоун, усаживаясь на свободный стул.

— Да. Там что-то есть?

— Кое-что. Но я пока не уверен. Может быть, ты с ним поговоришь?

— Если это поможет.

— Думаю, поможет. Мне больше удаются уговоры. А на этого приятеля нужно поднажать.

Лукас взглянул на часы.

— Сейчас?

— Да. Если у тебя есть время.

* * *

Когда они вошли, Алан Нестер стоял к ним спиной, согнувшись над тонким фарфоровым блюдом. Лукас огляделся. На паркетном полу лежал восточный ковер. На полках из светлого дуба стояло всего несколько предметов из фарфора, керамики и жадеита. То, что вещей было немного, говорило о том, что где-то недалеко имелось нечто вроде кладовой или склада. При звуке дверного колокольчика Нестер вздрогнул и его длинное лицо сморщилось.

— Сержант Слоун, — сердито проговорил он. — Я вам ясно сказал, что мне вам нечего сообщить.

— Я подумал, что вам следует поговорить с лейтенантом Дэвенпортом, — произнес Слоун. — Возможно, ему удастся объяснить вам ситуацию более доходчиво.

— Вы знаете, какое преступление мы расследуем, и у сержанта Слоуна сложилось впечатление, что вы что-то утаиваете, — сказал Лукас. Он взял в руки хрупкую фарфоровую вазочку и начал ее разглядывать. — Такое положение вещей недопустимо… И, прошу прощения, мне не хотелось бы, чтобы мои слова прозвучали резко. Но дело в том, что нам нужна вся информация. Абсолютно вся. И если вы что-то утаиваете, то наверняка эта информация имеет значение, иначе вы не стали бы себя так вести. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Но я ничего не скрываю! — раздраженно воскликнул Нестер.

Он был высоким худым мужчиной, похожим на голубую цаплю. Сделав несколько шагов по ковру, он взял вазочку из рук Лукаса.

— Пожалуйста, не трогайте ничего. Это очень хрупкая вещь.

— Да? — протянул Дэвенпорт.

Пока Нестер ставил вазочку на место, Лукас взял маленький керамический горшок.

— Мы всего лишь хотим знать, — проговорил он, — что произошло в доме Райсов. Потом мы уйдем. Так что не стоит так волноваться.

Прищурив глаза, Нестер наблюдал, как Лукас держит горшочек за ободок.

— Простите, я на минутку.

Он пересек комнату и подошел к стеклянному шкафу, поднял трубку телефона и набрал номер.

— Да, это Алан Нестер. Пожалуйста, соедините меня с Полом и побыстрее. — Ожидая ответа, он с опаской поглядывал на Лукаса. — Пол, это Алан. Ко мне снова пожаловали полицейские, и один из них сейчас держит за самый ободок горшочек времен династии Санг стоимостью семнадцать тысяч долларов и угрожает уронить его. Мне совершенно нечего им сообщить, но они этому не верят. Не мог бы ты подъехать ко мне?.. Да? Вот и отлично. Номер у тебя есть.

Нестер повесил трубку.

— Я звонил своему адвокату, — сказал он. — Если вы немного подождете, то сюда позвонит или ваш шеф, или заместитель мэра.

— Гм… — Лукас улыбнулся, обнажая зубы. — Кажется, нам здесь не рады. — Он осторожно поставил горшочек на место и повернулся к Слоуну. — Пойдем.

Когда они вышли на улицу, Слоун искоса посмотрел на Дэвенпорта.

— Не много же нам удалось.

— Мы еще вернемся, — с удовольствием заметил Лукас. — Ты абсолютно прав. Этот сукин сын что-то скрывает. А это уже хорошо. В деле с Бешеным кто-то что-то скрывает, и мы об этом знаем.

* * *

Из уличного автомата они позвонили Мэри Райс. Она согласилась с ними поговорить. Слоун прошел к дому первым и постучал.

— Миссис Райс?

— Вы те самые полицейские?

— Да. Как вы себя чувствуете?

Лицо Мэри Райс постарело, кожа стала красновато-желтой с коричневыми пятнами, сухая и жесткая, она походила на апельсин, который слишком долго пролежал в холодильнике.