Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В то же время хотелось надеяться… На что? И тут же Павлыш придумал ответ: на то, что кто-то остался жив, смог поднять планетарный катер и уйти в космос.
Нелепость этой мысли заставила досадно поморщиться. Ведь Павлыш отлично знал, что это за корабль, знал, что он давно пропал без вести. Последняя связь с ним была, когда он уходил в большой прыжок совсем в другом секторе. Что-то произошло во время прыжка. Корабль из него не вышел. И сгинул бесследно, что бывает крайне редко, может, раз в десятилетие.
Оказывается, корабль вышел из прыжка только для того, чтобы бессильно рухнуть в этих холодных горах. И, разумеется, никто с него не спасся. По той причине, что если бы они запустили спасательный катер, то могли бы добраться до обитаемой планеты. Этого не произошло.
Павлыш вернулся к себе в вездеход, вспомнил, что Клавдия, наверное, сходит с ума — так давно он молчит.
Если Клавдия и сходила с ума, то она отлично держала себя в руках.
— Что-нибудь случилось? — спросила она ледяным голосом, когда услышала Павлыша.
— Как тебе сказать…
Клавдия молчала. Связь работала отлично, Павлышу было слышно ее быстрое дыхание.
— Я нашел «Полюс», — сказал Павлыш.
— Какой полюс?
— Помнишь, ты мне говорила об аномалии? Это не аномалия. Это космический корабль «Полюс». Может, ты слышала, что он исчез двадцать лет назад?
— Ой! — раздался голос Салли. Видно, она стояла рядом с Клавдией. Может, тоже беспокоилась, куда пропал Павлыш. — А люки?
— Он погиб. Разбился. Сейчас я постараюсь проникнуть в него.
— Подожди, — остановила его Клавдия. — Мы не знаем причины гибели.
— Он разбился, — повторил Павлыш. — Прошло двадцать лет.
— Тогда нечего спешить. Мы прилетим туда вместе. По инструкции нельзя идти одному.
— Я в скафандре.
— Конечно, Слава пойдет, — проговорила Салли. — Я бы тоже пошла.
— Я категорически против, — отрезала Клавдия.
— Прости, — ответил Павлыш и отключил связь.
Это было открытой революцией, мятежом на борту.
Павлыш открыл ящик с экспедиционным снаряжением. В экспедиционном катере должны быть первобытные вещи — веревки, крючья. Обстоятельства бывают столь неожиданными, что вся технология космического века оказывается бессильной без куска троса.
Павлыш сразу же отыскал идеальное приспособление, чтобы проникнуть на корабль, — реактивный ранец.
* * *
Внутри корабль сохранился замечательно. Он был как бы заспиртован ледяным воздухом.
Павлыш медленно шел коридорами корабля, заглядывая в каюты. Его целью был пульт управления. Там должен сохраниться судовой журнал.
Каюты были пусты. Это было странно: даже если большая часть команды находилась в анабиозном отсеке, вахтенных на таком корабле должно было быть не менее десяти человек.
В каютах все оставалось таким же или почти таким же, как в момент гибели судна, вещи на местах, но ни одного трупа.
На корабле летели семьями. В одной каюте — Павлыш запомнил ее номер: 44 — его вдруг тронула картина запечатленного мгновения, там стояла детская колыбель, возле нее початая бутылочка детского молока. Игрушки в колыбели…
Павлыш был уже убежден, что после аварии на корабле оставались живые люди. И ему предстояло понять, что с ними случилось потом.
Павлыш отыскал пульт управления. Он сильно пострадал, приборы управления были разбиты. В мертвом хаосе чудом казалось зеленое мерцание сигнала автоматической наводки на Землю. Павлыш выключил его — мерцание зеленого огонька в столь окончательно погибшем корабле было зловещим.
В узле управления и в других служебных помещениях «Полюса» Павлыш никого не нашел. Не было и судового журнала. Не было людей и в двигательном отсеке, пострадавшем более всего. Наконец Павлыш добрался до анабиозного отсека. Дверь в него была заперта. Но Павлыш был готов к этому. Он захватил с катера резак.
Замок поддался довольно легко.
В анабиозном отсеке было темно — стены здесь, в отличие от других помещений, не были покрыты светящимся составом. Павлыш включил шлемовый фонарь.
И тогда все понял.
Люди в анабиозных ваннах погибли вместе с кораблем. Вернее всего, при аварии сразу отключился энергоблок, и оставшиеся в живых обитатели корабля не могли оживить систему реанимации. Хотя, судя по всему, пытались. Некоторые из ванн были открыты, но старания оказались тщетными.
А потом растворы в ваннах замерзли, и те, кто спал в момент гибели корабля «Полюс», оказались закованными в прозрачные ледяные глыбы.
И тут же, в проходах между ваннами, Павлыш нашел тех, кто погиб вне отсека. У кого-то хватило сил перетащить их тела сюда.
Павлыш не стал задерживаться в анабиозном отсеке. Ему было там страшно. Можно быть сколь угодно рациональным, трезвым и даже отважным человеком и все равно внутренне сжаться, услышав за спиной, в ледяной тишине, воображаемые шаги и увидев вдруг в неверном луче шлемового фонаря, как под стеклом анабиозной ванны дрогнет веко или дернется в усмешке рот человека, погибшего двадцать лет назад.
Павлыш отступил к выходу, не в силах обернуться спиной к кладбищу «Полюса». А когда закрыл за собой дверь отсека, то прижался спиной к стене коридора и простоял так несколько минут, чтобы прошла проклятая слабость в ногах.
Затем он пошел к выходу, который оказался очень далеко. Павлыш шел все быстрее и задержался только раз, заглянув в распахнутую дверь какого-то складского помещения, потому что его удивил разгром, царивший там, — словно какие-то дикари или животные добрались до ящиков и пакетов, разбросав по полу, раскрыв кое-как, будто камнями и когтями, банки и пакеты, пробуя и бросая их, если не понравились. Этого не могли сделать обитатели корабля, даже в момент крайней нужды, хотя бы потому, что знали, как открывать банки… Значит, в корабле кто-то побывал после того, как последние люди погибли или оставили его. Объяснения этому не было, объяснение требовало существования на планете достаточно высокоорганизованных животных или даже первобытных людей. А Павлыш как биолог был совершенно убежден, что высших животных на планете нет. И лишь когда он отошел на несколько десятков метров от разгромленного склада, простая и убедительная мысль пришла в голову. Подсознательно он раньше гнал ее от себя: люди умирали на погибшем корабле постепенно, один за другим, и последние, или последний, раздавленные безнадежностью и ужасом, сошли с ума. И умирающий безумец, не сознавая, что делает, приполз в этот склад, потому что смерть была немилостива к нему…
Скорей на волю! Чтобы было солнце и свежий воздух. Скорее вырваться из безмолвной гробницы, населенной ледяными тенями давней, но законсервированной стужей трагедии!