Расследование, которое было поручено Ф.Ф. Прокопенко, установило целый ряд неблагоприятных факторов, ставших причиной катастрофы. «Во-первых, сказались сложные метеоусловия в районе Среднего Урала, из-за чего ряд аэродромов закрыли и все самолёты направлялись на аэродром Кольцово. Но и здесь погода была на пределе метеоминимума. Во-вторых, в полной мере проявились негативные последствия ведомственного подхода: местные диспетчеры заводили на посадку в первую очередь "свои", пассажирские самолёты. Чтобы военный Ли-2 не создавал помех этим "бортам", его отправили в зону ожидания, на верхние эшелоны.

Ожидание длилось довольно долго; за это время стемнело, сохранялась интенсивная болтанка, на борту пассажиры стали проявлять беспокойство, занервничал экипаж. Хоккеисты сбились в хвост, что для такого небольшого самолёта создавало определённые проблемы в пилотировании. В нескольких километрах от аэродрома Кольцово находилась другая, плохо оборудованная полоса аэродрома Арамиль, имевшая свой радиопривод с частотами, близкими к частотам аэродрома Кольцово, и с близким курсом захода на посадку. На него-то ошибочно и настроился штурман Ли-2. Майор Зотов, опытный лётчик, проходя этот привод, посадочную полосу не обнаружил и ушёл на второй круг. Вновь снизившись, включил прожектор, который в условиях интенсивного снегопада создал "экран", похожий на светящую стену. Это и стало последним, роковым обстоятельством… Всего было выполнено 3 захода на посадку…» (Муромов А.И. 100 великих авиакатастроф. М., 2003 г.).

А в чём вина Василия?

Дело в том, что «по настоянию Бориса Бочарникова команда ВВС за четыре дня до встречи с "Трактором" вылетела из Москвы в Челябинск. После того, как самолёт с хоккеистами ВВС вылетел из Москвы, он вскоре приземлился в Казани: Челябинск не принимал — стояли сильные морозы, по Уралу гуляли метели.

Тотчас после высадки Б. Бочарников вышел на связь с Василием Сталиным и доложил ему, что игроки в ожидании вылета скучают в Казанском аэропорту. Он просил генерала помочь побыстрее отправить самолёт. Несмотря на неблагоприятную метеорологическую обстановку, специальному рейсу стали срочно подыскивать воздушный коридор.

По многим свидетельствам, в ту пору аэродром в Челябинске был непригодным для приёма самолётов в сложных погодных условиях. Более современным был тогда аэропорт в Свердловске. Он находился на трассе, по которой неоднократно следовали лётчики полка особого назначения. А поскольку один из них, майор Зотов, был командиром корабля, застрявшего в Казани, то получить от В. Сталина разрешение на продолжение полёта Б. Бочарников смог без труда. Майор Иван Зотов по приказу Василия Сталина продолжил свой спецрейс.

Самолёт подлетел к свердловскому аэропорту, когда уже сильно стемнело. Машина несколько раз заходила на посадку — пурга, видимости никакой. Земля дала команду включить фары. Но из-за того, что самолёт окружала сплошная снежная стена, свет фар стал отражаться. Предполагают, что этот неожиданный световой эффект хоккеисты восприняли как возникновение пожара в носовой части и устремились в хвост самолёта. Происходило это на высоте каких-то 200 метров от земли. Подняться выше и выровнять машину было уже невозможно…» — пишет В. Сенин.

По мнению Сеглина Анатолия Владимировича, которого генерал Сталин так и не смог уговорить перейти в команду ВВС из «Спартака» (её называли перекупщиками и не только), приказ лететь «отдал не Бочарников, а сам Сталин».

Помимо этого, злополучный рейс на транспортном самолёте ВВС МВО был незаконным. Ибо этот самолёт, как и вся транспортная авиация ВВС округа, предназначался не для перевозки спортивных команд. Но именно так она использовалась «меценатом».

Безусловно, что Василий больше всего боялся только гнева отца, в результате которого могло быть закономерное отстранение от должности.

Но что он делает? Несмотря на трагедию, практически за сутки собирает новую команду, причём некоторые хоккеисты оказались с фамилиями погибших игроков. И игра, что было для сына вождя главное, всё-таки состоялась.

При этом о катастрофе и погибших хоккеистах ни в печати, ни по радио не сообщалось. Но самое страшное заключается даже не в этом. Просто похороны предполагались без присутствия родных и близких товарищей, словно хоронили безымянных людей.

И лишь благодаря вмешательству маршала Жукова, находящегося там в опале, было сделано всё, чтобы достойно проводить в последний путь хоккейную команду и экипаж.

Известно, что ещё трое спортсменов уцелели чудом. Виктор Шувалов только что перешёл в ВВС из Челябинска, Александр Виноградов был дисквалифицирован за драку, а Всеволод Бобров банально опоздал на злополучный рейс. Известно, что он загулял в ресторане… Но сам Василий Сталин рассказал следователю другую версию.

«Допрашивал тогда Василия заместитель начальника Следственного управления КГБ СССР полковник Калистов:

— Скажите, пожалуйста, как вы, сами опытный военный лётчик, могли послать самолёт садиться в заведомо непригодных метеорологических условиях?

Ивана Ивановича удивило, что на такой, казалось бы, трагический вопрос Василий ответил с ухмылкой:

— Знаете, там, где начинается авиация, там кончается порядок. Блажь это была моя и больше ничего, за что я был дважды наказан.

— Почему дважды?

— Во-первых, погибла по моей вине первоклассная, лучшая в то время в стране хоккейная команда, а во-вторых, — Василий в задумчивости постучал пальцами по столу, — я имел глупость и приказал выяснить, где обнаружил в ту ночь Виноградов-"Баррель" спасшегося от смерти Боброва.

— Ну и где же? — поинтересовался Калистов.

Василий провёл левой кистью сначала по верхней губе, а затем собрал её у подбородка.

— Говорят, что Бобров всю ночь пил и поэтому опоздал к отлёту самолёта, то есть якобы водка спасла его от гибели. Чепуха это. От гибели его спасла моя жена, в постели которой он провёл ту бурную ночь» (Кеворков В. Исповедь перед казнью. М., 2006 г.).

29 апреля 1961 г. Василий Иосифович в сопровождении трёх офицеров КГБ прибыл в Казань. Согласно постановлению Президиума Верховного Совета СССР от 25 апреля 1961 г. его отправили в казанскую ссылку сроком на пять лет. Надо сказать, что решение это было принято после рассмотрения докладной записки, подписанной Генеральным прокурором СССР Р. Руденко и Председателем КГБ А. Шелепиным от 7 апреля 1961 г. в ЦК КПСС: «28 апреля 1961 года подлежит освобождению из тюрьмы в связи с отбытием срока наказания Сталин В.И.

За период пребывания в местах заключения В.И. Сталин не исправился, ведёт себя вызывающе, злобно, требует для себя особых привилегий, которыми он пользовался при жизни отца.

На предложение, сделанное ему о том, чтобы после освобождения из тюрьмы выехать на постоянное жительство в гг. Казань или Куйбышев Сталин В.И. заявил, что добровольно из Москвы он никуда не поедет.

На предложение о смене фамилии он также категорически отказался и заявил, что если ему не будут созданы соответствующие условия (дача, квартира, пенсия и т.д.), то он "молчать не будет, а станет всем говорить о том, что осудили его в своё время необоснованно и что в отношении его чинится произвол".