Вопреки ожиданиям всего автобуса Салман в ярость не впал.

— А что ему оставалось делать? — спросил он Игоря спокойно и даже кротко.

— Оставлять многопартийную систему и проводить демократичные выборы, — решительно заявил Игорь. — А то знаю я эти ваши выборы. Все как у нас. Мы выбирали из одного Брежнева, и вы выбирали из одного Ататюрка. Сплошной фарс.

— В этом случае началась бы гражданская война, а кроме того, он не смог бы проводить свои реформы, которые сделали из отсталой Османской империи развитое европейское государство, — объяснил Салман.

— Ленин и Сталин уничтожение всех инакомыслящих тоже объясняли заботой о благе народа, а диктатуру пролетариата — необходимостью без помех провести реформы. Ты уважаешь Сталина? — в лоб спросил Игорь.

— Честно говоря, — ответил Салман, — мне наплевать на Сталина. Я уважаю и люблю Кемаля Ататюрка. Без него не было бы современной Турции.

— Значит, тебе наплевать на то, что он устроил жесткую тиранию и расправлялся со всеми своим политическими оппонентами? Он даже Назыма Хикмета много лет в тюрьме продержал — всего-то за то, что Хикмет положительно относился к коммунистическим идеям, — бескомпромиссно произнес Игорь.

— Лес рубят — щепки летят, — ответил Салман русской пословицей.

— Любимая присказка Сталина, кстати, — заметил Игорь.

— Что ты мне все своим Сталиным тычешь? — наконец разозлился Салман. — Ты результаты сравни. Вы где со своим Сталиным оказались после 70 лет? Все разрушать пришлось и заново строить!

— Не спорю, — согласился Игорь. — Куда вели — там и оказались.

— А Турция после Ататюрка — развитое европейское государство. Он совершил настоящее чудо. И сравнивать его надо с вашим Горбачевым, а не со Сталиным, — заявил Салман.

— Тогда уж с Петром Первым, — сказал Игорь. — Тот на самом деле занимался тем же самым. Бороды боярам стриг, заставлял их европейскую одежду носить и трубку курить. Балы устраивал, церковь притеснял… Один в один, как Ататюрк. Точнее, Ататюрк — один в один, как Петр Первый. Недаром хохма ходила: «Современный турок — это человек, который женится по швейцарскому гражданскому праву, осуждается по итальянскому уголовному кодексу, судится по германскому процессуальному кодексу, управляют им на основе французского административного права, а хоронят по канонам ислама».

— Ты еще скажи, что Петра Первого у вас не уважают, — сказал Салман.

— Уважают, — ответил Игорь, — врать не буду. Правда, бояре его не любили, но кто их спрашивает-то? Тем более что они все давно умерли.

— Уважают как полезного реформатора?

— Ага.

— Он был тиран?

— Безусловно. Тоже народу подавил — страсть сколько. Впрочем, всем царям это свойственно.

— Вот и Ататюрка у нас уважают и любят, — победно объявил Салман и начал перечислять: — Сделал Турцию светским государством, уничтожив халифат. Перевел Турцию на современную одежду, чтобы не отличаться от всей Европы, уничтожил полигамию и эмансипировал женщин…

— Вот это напрасно, — заметил Игорь. — Многие подобные действия не одобрили. Опять же — обязательную девственность невест отменил. Зачем такие крайние меры?

— А ты-то чего переживаешь? — не выдержала Ира. — Тебе только радоваться надо, развратник!

— Пекусь о благе народа, — объяснил Игорь. — Как человек с государственным умом.

— Я бы сказала, что у тебя государственное, — заявила Ира. — Все что угодно, но только не ум.

— А кроме того, — повысил голос Салман, — Ататюрк отменил арабский алфавит и ввел латиницу.

— Вот это правильно, — громко сказал Игорь, — это я очень одобряю! Если бы Петр Первый додумался сделать то же самое, мы бы сейчас с кириллицей в электронной почте не мучились. Ведь такой дурдом…

— Вот видишь, — заметил Салман. — А ты все споришь. Ататюрк велик.

— Велик, — согласился Игорь, — однозначно. Хотя лично я протестую против эмансипации женщин.

— Мы занесем твои слова в протокол, — довольно сказал Салман, чувствуя, что победа осталась за ним.

Игорь промолчал.

— Ну ладно, — через некоторое время сказал Салман. — Хватит об Ататюрке. Поговорим лучше о том месте, куда мы скоро приедем.

После этого Салман, совершенно успокоившись, завел длинный рассказ о Памуккале, о красотах этого места, целебных источниках, исторических памятниках и так далее. Так как речь шла уже не о его любимом Ататюрке, Салман снова начал путать русские слова, говорил с большим акцентом и не сильно разборчиво. Похоже, что у него на все эти языковые превращения уже выработался определенный автоматизм.

Игорь, после только что прошедших словесных баталий, спать уже не мог, поэтому начал вертеться в кресле, как уж.

— Что ты ерзаешь? — раздраженно спросила его Ира. — Так все штаны протереть можно. Ну или вдруг задымишься от трения…

— Бояться команды не было, — весело ответил Игорь. — Я не умею елозить с такой скоростью, чтобы штаны дымились. Просто мне скучно. На фига слушать все эти дурацкие рассказы о красотах Памуккале, когда мы туда через полчаса уже приедем?

— А ты небось хочешь опять о политике спорить? — саркастично спросила Ира. — Образованность свою демонстрировать?

Игорь внимательно посмотрел на Иру.

— Что-то ты, мать, — веско сказал он, — много стала себе позволять. Позволять, между прочим, команды не было, между прочим. А образованность у меня на лбу написана. Между прочим. Как клеймо.

— Сказала бы я, какое у тебя клеймо на лбу, — вздохнула Ира. — Между прочим.

— Ну и какое? — заинтересовался Игорь.

— Вокруг люди, между прочим, — напомнила Ира.

— Это их проблемы, между прочим.

— Не скажу, между прочим. Даже не между прочим не скажу. Ты меня убьешь, — объяснила Ира.

— Совершенно верно, — подтвердил Игорь. — Ты сегодня себя очень плохо ведешь. Позволяешь себе всякие выступления несанкционированные. Между тем бунтовать, между прочим, команды не было, между прочим. Я тебе скажу, когда будет команда, между прочим, бунтовать, между прочим…

— Да хватит вам препираться, между прочим, блин, замучили, — сказал Сергей. — Посмотрите, какая красотища за окном.

Все посмотрели за окно. И действительно, с правой стороны уже появились красоты Памуккале: огромная белая гора с естественными углублениями, наполненными водой.

— И правда, красота какая, — сказала Ира восхищенно, забыв обо всех разногласиях с любимым.

— То-то, — довольно сказал Игорь. — А вы еще ехать не хотели, дурачки…

— Уважаемый гражданин тюристы, — вдруг прорезался Салман, сделав громкость своего микрофона на полную мощь, — справа вы можете озирать гвоздь наш сегодняшний путешествий — край Памуккале, давший свое название от гора Памуккале, который вы и наблюдаете справа. «Памук» — это хлопок, «кале» — замок, в смысле, очень крупное заведение из камня. Так что гора в переводе переводится переводчиками как «Хлопковый замок», что вполне соответствует ее видимому состоянию.