И, занося в спальню завтрак на большом подносе, как-то даже опешил, увидев, что Макс не выбрала ни то, ни другое, ни что-нибудь третье, а просто сидела на кровати без одежды и спокойно смотрела на него.

– Доброе утро, – сказал Жерар.

– Доброе, – сказала Макс. – Ты… ты можешь сказать, что у нас? Что между нами?

– Сам не знаю, – честно ответил Жерар. – Давай просто считать, что у нас любовь?

– Просто считать? То есть не будет пылких признаний, жарких поцелуев и…

– Да нет, – сказал Жерар, – всё будет. Но немножко погодя, ладно?

– Почему? – спросила Макс, удивлённо поднимая брови.

– Потому что кофе стынет!

Макс потянулась, зачаровывая этим движением и заставляя забыть о кофе и завтраке, и о злости на Жильбера, и вообще обо всём на свете, а потом спросила:

– А у тебя есть ещё халат? Не хочу лишать тебя любимых рубашек.

ЭПИЛОГ

– Мадемуазель Максис, – церемонно сказал Ролан. – Вам письмо.

Макс недобро засопела.

– Я же просила! Я думаю, между прочим! Почему нельзя не беспокоить меня хотя бы час?

– Просто мсье Мильфей сказал, что оно очень срочное! Сами понимаете, какое сегодня число.

Вообще-то Макс напрочь забыла, какое, пришлось посмотреть на настенный календарь.

– Полоть твои артишоки, Ролан! Выходит, мы с Жераром уже целую неделю ищем беглеца и не можем вернуть его страждущей жене?!

– Он опытный аферист и привык убегать от любых жён, – пожал плечами слуга, – от страждущих, жаждущих его крови и просто от разгневанных и разочарованных. Но я не о том хотел сказать! Сегодня же четырнадцатое февраля. И вот… письмо!

Ах да. Ведь прошёл уже целый год, как они вместе. Ну и что с того, что сегодня четырнадцатое? Можно заказать домой что-нибудь экзотическое из ресторана или пойти куда-то вдвоём. Хотя наверняка везде уже всё занято, кроме разве каких-нибудь ужасных забегаловок, куда и заглядывать не хочется. Она расстроилась, вздохнула, для порядка дописала пару фраз в блокноте и, наконец, взяла письмо у Ролана.

Это было приглашение в новое кафе на набережной Лакрис. Разумеется, от Жерара. За прошедший год Макс уже несколько раз получала различные сюрпризы, всегда разные. Но, видимо, у Жерара закончились идеи, и он решил повторить опыт прошлого дня Святого Валентина. Между прочим, там было написано «надень то самое платье». Макс перечитала и сказала:

– Ну нееет, не дождёшься!

И нарочно оделась потеплее. Никаких юбок и туфель на каблуке! Красивые свободные брюки, удобные ботинки, элегантная блуза и тёплый жакет. А заодно и шарф – ведь этот февраль был, в отличие от прошлого, таким холодным, что ничуть не походил на весну!

Макс вышла из дома и подняла шарф до самого носа. Бени подвёл авто к самому крыльцу, и всё же ветер успел забраться под брюки и жакет. Брр, какая же гадкая погода! Небо хмурилось, и никаких тебе закатов. Впрочем, ведь и загадок, и заданий пока не предлагалось, можно было надеяться обойтись без них.

Но вот в кафе на набережной, где в честь открытия играла живая музыка и было красиво, оживлённо и весело, Макс никто не встретил. Она с удивлением озиралась по сторонам, пока администратор не отвёл её к забронированному Жераром столику. Макс попросила вино и два пирожных, которые мстительно слопала в одиночку, пока ждала ловкача.

Тот пришёл странно взъерошенный, словно февральский ветер долго трепал его и не выпускал из холодных объятий. При виде Макс он некоторое время с недоумением пялился на неё, и лишь глотнув немного вина, с трудом выдавил:

– Мадам Орабель Соврю, оказывается, приказала долго жить ещё до Рождества.

– Жаль, – искренне сказала Макс, которая так и не нашла времени, чтобы заехать и подарить ей рыжего фарфорового котика.

Теперь он, наверно, так и будет стоять в гостиной на полке, напоминать о славной старушке! Нет, правда, её было очень жалко, хорошая женщина. Странно только, что известие о смерти Орабель могло задержать Мильфея.

– А что случилось? – спросила Макс.

– Старость, я полагаю, и немало волнений.

– Ну да, с такой семейкой одни волнения и есть, – кивнула Макс. – Но отчего ты такой встрёпанный?

Она с теплом вспоминала Орабель, да и вообще всё то загадочное и запутанное дело. Старость… Не такой уж преклонный возраст был у мадам Соврю: семьдесят четыре года, люди и дольше живут… Однако Жерар, кажется, сейчас выглядел скорее огорошенным, а не горюющим по старушке.

– Мы ведь её почти не знали, – добавила Макс неуверенно.

– Да тут такая история, – сказал Жерар, – ты же помнишь, что я закрыл все свои аферы? Так вот, одну из них, самую несерьёзную, я как-то позабыл и оставил без внимания. Причем все это время на её счету копились небольшие денежки… Но это ни при чём. Я в любой момент могу перевести их…

– Какая афера? Ты же обещал! – вскричала Макс, и на них стали поглядывать посетители и официанты.

– Это про домики для бездомных котят, – сказал Жерар. – Самое смешное, что я не задумывал это как что-то серьёзное. Там даже не было особой схемы. Поэтому я охотно переведу деньги тем, кто нуждается. Ну, или даже действительно построю приют для животных. Я правда об этом фонде забыл. Но дело в том, что сегодня меня буквально за пуговицу поймал никто иной, как сам Давид Блюм…

– Зачем?

– Затем, что в прошлом году кое-кто раздал целый ворох взяток ради того, чтобы сохранить месторождение в тайне, – сказал Жерар, понизив голос.

Макс едва не завопила. Пришлось срочно съесть что-нибудь, первое попавшееся, с только что принесённой официантом тарелки. Кажется, это был какой-то салатный лист, но сойдет и он.

– Ах вот оно что, – прошипела Макс, – вот почему дело так быстро и ловко замяли! Я-то думала. Ещё удивлялась, почему это нигде в прессе не трезвонят о месторождении… Ну да, думала, государственные службы прибрали всё к рукам. А оно вон оно что! Ах они, ложные шампиньоны!

– Я тоже в некотором роде ложный шампиньон, потому что стряс с Жильбера Соврю изрядный куш, – сознался Жерар. – Я думаю, ещё немного – и мы сможем купить дирижабль, чтобы отправиться