Всё сходится – мобилизационные возможности в любой стране составляли ч 10 % от всей численности населения. Значит, в начале военной кампании в Китае в 1211 году численность армии Чингисхана составляла 46 тыс. воинов.

Одним из первых объяснение этому феноменальному явлению дал русский академик В.П. Васильев (1818–1900 гг.), который владел китайским, маньчжурским и халха-монгольским языками и который в 1840–1850 годы вёл научную работу в Китае. Академик (с 1886 г.) В.П. Васильев пишет: «В это время (1215 г.) монголы набирали уже войска из китайцев, из завоёванных провинций Хебей и Хэдунь участвовали 46 китайских дивизий! Главнокомандующим у них был китаец Ши-тянь-ни, который служил помощником у Мухали» [28, с. 267]. Эти данные подтверждает Н.Я. Бичурин [69, с. 127].

После падения Бухары хорезмшаха покинули семь тысяч кара-китаев из войск его племянников и перешли на сторону монголов «Правитель Кундуза Ала-ад-Дин прибыл на подмогу Чингисхана, объявив о своей вражде с султаном. Перешел к нему и эмир Мах Руи, один из знатных людей Балха. Люди стали оставлять его и незаметно уходить, и с той поры власть ослабла, наступило похмелье, расторглись узы и подорвалась решимость и мощь… Перетекание физических сил от хорезмшаха к Чингисхану было обратной стороной войны. Всего за сто с небольшим дней Чингисхану удалось сокрушить государство Хорезмшахов [140, с. 154–155].

Другой русский академик Б.Я. Владимирцов (1884–1931 гг.), который в своё время работал на кафедре монгольской и калмыцкой словесности Сорбоннской школы живых восточных языков, в своей работе «Чингисхан» в 1922 году писал: «Во время войны с цзинцами, во время этих походов на огромных пространствах, особенно наглядно и выпукло сказался военный гений Чингисхана, гений полководца» [136, с. 175]. И далее учёный добавляет: «Во главе своей монгольской армии стоял человек, которого без преувеличения, можно было назвать военным гением» [там же, с. 179]. Это, пожалуй, единственная столь объективная характеристика Чингисхану, данная русским академиком. Другие европейские историки, вплоть до наших дней продолжают характеризовать Чингисхана как безграмотного предводителя кочевников. Вот образчик из британской «Всемирной истории» [18, с. 529]. «Не будучи великим полководцем, Чингисхан добился удивительных военных успехов, благодаря огромной поистине «народной» армии, состоявшей в основном из кавалерии». И далее следует пояснение: «…высокая маневренность и быстрота передвижения конницы по степи, победа Чингисхана становится вполне объяснимой». В другом кратком справочнике причина победы монголов объясняется ещё проще, мол, монголы с детства были искусными наездниками. Вот такова западная «цирковая» характеристика успеха – отличные наездники! И только.

Учёный-китаевед В.П. Васильев подводит итог: «Так что же принуждало людей – как китайцев, так джурчженей, например, переходить на сторону татар, то есть, уже не только татар, а представителей (и целые сообщества) других народов, ставших преданными державы монголов и носителями Монгольской идеи. И которые назывались монголами (исключительно в собирательном смысле) – как члены единой политической системы. Монголы служили своей державе потому, что в программе Чингисхана предусматривалось (и не только предусматривалось, но и реально осуществлялось) обеспечение «исполнения законов, отвечающих потребностям всего сообщества народов» монгольского государства» [28, с. 269].

Французский востоковед отмечает: «Главными качествами Потрясателя Вселенной были ум и рассудительность. Он совершал или позволял совершать самые немыслимые массовые зверства, но лишь потому, что в современной ему монгольской среде иного способа ведения войны не знали, как не представляли себе другого образа жизни, кроме кочевого, находя оседлые страны годными только для грабежей, разбоя и охоты на человека. Но в тот день, когда Чингисхана убедили, что дело обстояло иначе, он немедленно решил использовать новый опыт, тут же приказав Елюй Чуцаю разработать программу регулярного управления оседлым краем, включив в неё перечень фиксированных податей, словом, всего того, о чем говорил «китайский» советник» [105, с. 226].

Одним из способов достижения своих побед Чингисхан видел в возможности устрашения своих потенциальных противников. Испугать, ошеломить, покорить воображение своих врагов несокрушимостью надвигающегося монгольского войска. Показать и доказать, что капитуляция, беспрекословное подчинение является условием сохранения им жизни, а вооруженное сопротивление – гибель всему живому. Поэтому иногда монголы «стирали с лица земли» целые города. Чингисхан пресекал на корню зарождавшиеся против него ростки восстаний, подавлял сопротивление прежде, чем оно успевало сформироваться. Он не знал пощады. «Я запрещаю вам, – говорил он своим орхонам, – проявлять милосердие к моим врагам без моего на то указания. Когда враг завоеван, это еще не значит, что он покорился: он всегда будет ненавидеть своего нового хозяина» [19, с. 194–195].

Другой английский историк Джон Мэн полностью подтверждает этот тезис: «Монголы использовали террор в качестве стратегии, действуя с такой ужасающей жестокостью в одном городе, что другие просто беспрекословно сдавались… люди должны были понимать, что противостояние означает смерть, а капитуляция означает выживание» [27, с. 156].

Как уже известно читателю, в ставке Мухали целый год находился южносунский дипломат генерал Мэн Хун. Его интересы – чтобы исчезла с политической карты империя Цзинь – их заклятый враг. Но выгоду из этой сложной политической игры извлёк Чингисхан. Сначала он руками китайцев, в т. ч. и южных (зачем же у него тогда целый год находился генерал Мэн Хун) Чингисхан покорил Северный Китай (империю Цзинь), а потом в 1280 г. его внук, хан Хубилай покорил и Южный Китай (империю Сун).

Итог хитроумной комбинации Чингисхана подводит татарский историк и писатель Г.Р. Еникеев: «Таким образом «малочисленные монголы победили Великий Китай, объединив те народы, которые не хотели стать жертвами китаизации» [28, с. 269].

Ему вторит академик Б.Я. Владимирцов: «Джурдженские военачальники и чиновники поняли, что нашествие Чингисхана совсем не обычный наезд или набег полудиких кочевников и его войска не нестройные толпы степных наездников, и стали видеть в монгольском хане будущего владыку Китая, которому суждено низвергнуть цзиньцев и основать свою новую династию» [136, с. 173]. Что в недалёком будущем так и произошло. И далее академик продолжает: «Быстро создавались новые полки и целые корпуса из китайцев, джурчженей и киданей, которые подчинившись монгольской военной дисциплине, увеличивали его силы и позволяли ему сберегать чисто монгольские войсковые части» [там же].

Французский историк Рене Груссе заключает: «Чингисхан превратил борьбу монголов против цинов в национальную войну!» [48, с. 246].

Из «золотого рода» семейства Чингисхана, участников войн, погибло только трое: внук Мутуген, сын Чагатая, при штурме крепости Бамчан; Кулькан, младший брат Чингисхана, при штурме крепости Коломна и зять Чингисхана Токучар – при штурме Нишапура.

Аналогичный случай массового перехода населения на сторону войск Чингисхана произошёл в 1218 году при вступлении войск Джебе-нояна (2 тумена) в Восточный Туркестан против Кучлука. Джебе объявил населению, что каждый житель может исповедовать веру, какая ему будет угодна, и что мирные жители не потерпят никакого урона. В стране повсюду начались восстания против Кучлука, притеснителя мусульман, и монголов стали принимать как избавителей [136, с. 177].