На всем лежало проклятие политики раскола. Даже на благотворительных организациях (Детский фонд), даже в среде спортсменов.

Тем не менее я по-прежнему считал, что реально существующая единая экономическая, социальная, психологическая среда и объективно неизбежные интеграционные процессы не позволят нам развалиться больше, чем до уровня разумной, свободно избранной децентрализации в Союзе Независимых Государств.

Однако я не был одинок, плохо представляя себе мощное неутолимое желание новой молодой волны политиков обрести полную свободу и независимость, свергнуть ненавистный Кремль, стать «единоначальными правителями» новых суверенных государств.

Между тем октябрь и ноябрь были для Горбачева, для центра месяцами возобновившейся активности ради восстановления договорного, так называемого ново-огаревского процесса.

2 октября члены Политсовета, собравшись у Горбачева, обсуждали главным образом эту новую политику российских лидеров. Конечно, главным идеологом этой политики был Геннадий Бурбулис. Накануне состоялась его встреча с депутатами, где были изложены его идеи. Россия должна заявить о независимости и стать правопреемником СССР, который исчезает с политической карты мира. Депутатами высказывалась критика в адрес Б.Н. Ельцина, что после путча он упустил шанс ликвидировать Союз, взять на себя все союзные структуры. Эти политики были убеждены, что Союзный договор не нужен.

На Политсовете обсуждались и другие вопросы. Юрий Лужков проинформировал, «где мы находимся с продовольствием…». Посетовали, что так и не движется нормальная предпринимательская деятельность в производственной сфере. Договорились, как запустить переговорный процесс с прибалтами. Отправили А. Собчака и академика Е. Велихова в Таджикистан.

Но главным оставался вопрос Союзного договора и соглашений между республиками. октября Горбачев разослал всем членам Политического консультативного совета проект Союзного договора, «доработанный с учетом замечаний Б.Н. Ельцина и с ним согласованный». Над этим текстом и работали.

Благодаря невероятному терпению, гибкости и способности убеждать, которые проявили Г. Явлинский и М. Горбачев, благодаря согласию Б. Ельцина и Н. Назарбаева, 18 октября республики подписали экономическое соглашение.

Казалось бы, разум восторжествовал. По крайней мере, вспомним, как больше месяца назад Д. Бейкер, находясь под впечатлением от встреч с нашими лидерами, говорил об этом соглашении как о вопросе решенном, как о том стержне, который всех объединит. Я был согласен с ним, но мою оговорку, что в нашей ситуации экономика и здравый смысл, как уже не раз случалось, могут быть принесены в жертву политическим целям, он, как мне показалось, не воспринял.

Тем не менее 18 октября я искренне радовался вместе со всеми… Работа по согласованию нового текста Союзного договора шла достаточно успешно. И некоторые лидеры республик, в частности Назарбаев, шли в вопросе о сохранении общих координационных и управленческих структур даже дальше самого Горбачева.

Как частный аргумент в пользу Союза я расценил и единодушное решение Госсовета о создании вместо КГБ Межреспубликанской службы безопасности, основанной на принципах не команд, а сотрудничества, координации. У меня начали отлаживаться контакты с республиками. Очень полезными они были с Россией. Проблемами межреспубликанских, межнациональных отношений, как мне представляется, разумно и взвешенно здесь занималась Галина Васильевна Старовойтова. Обмен информацией с ней еще раз продемонстрировал, что зачастую российские политики склонны руководствоваться не документами, не истинным положением дел, а эмоциями, почерпнутыми из средств массовой информации.

Очередная запущенная «нашими» телесекундная утка, например, по поводу агентуры, якобы переданной Бакатиным эстонцам, сразу вызывает вполне понятное возмущение в политических кругах, способствует усилению настроений побыстрее избавиться от этого «вредного» центра. Г.В. Старовойтова никогда таким политиком не была. Прежде чем «возмущаться», она считала необходимым выслушать вторую сторону, тем более когда порядочность первой вызывает сомнение.

1 ноября было очередное заседание Политсовета. Разговор о том, что Ельцин за Союз, что Назарбаев прислал свой вариант статьи, где более четко трактует обязанности и права центра. О том, что надо всемерно поддерживать Ельцина. Опять сетовали, что нет механизмов влияния на процессы. Кое-кто говорил о близкой диктатуре. Сетовали на отсутствие экономической программы у россиян и республик.

Тем не менее в ноябре все по-прежнему исходили из того, что у Союза или Содружества были шансы на выживание. Идея сохранения межреспубликанского единства в какой-то форме не вызывала открытых возражений у лидеров республик, продолжала пользоваться широкой общественной поддержкой.

27 ноября, менее чем за десять дней до исчезновения СССР, были опубликованы результаты опроса, проведенного фондом социально-политических исследований. Они показали, что по сравнению с 17 марта, когда 73 процента граждан на референдуме проголосовали за сохранение Союза, настроения избирателей не изменились. По данным опроса, в городах РСФСР, Казахстана и Украины за Союз высказались 75 процентов ответивших. В Москве число его сторонников возросло с 50 до 81 процента, в Киеве – с 45 до 60 процентов.

11 ноября на заседании Госсовета М.С. Горбачев выступил перед президентами с короткой речью, в которой сквозила боль. Его трудно было узнать. Вдруг он заговорил о том, что мы теряем время, являемся заложниками конъюнктурных политических страстей. Мы должны ответить людям, снять их тревогу и беспокойство. Кое-кто хочет столкнуть центр и республики, уничтожить центр, уничтожить Союз. Он заявил, что не держится за свое место и готов уйти. Но пришло время занимать позицию. Предложил не разъезжаться, пока не договоримся.

14 ноября в Ново-Огареве участники заседания Госсовета СССР в принципе согласовали текст Договора о Союзе Суверенных Государств. В нем предусматривалось конфедеративное устройство Союза, всенародное избрание президента ССГ, принцип двойного суверенитета – и Союза, и образующих его республик – при наделении республик статусом полноправных субъектов международного права, сохранение союзного правительства и единства Вооруженных сил. Предполагалось, что текст договора в сочетании с принятой на сентябрьском съезде народных депутатов Декларацией прав человека станут достаточной заменой Конституции СССР, надобность в которой таким образом отпадает. Теперь предстояла окончательная редакция документа, его обсуждение в парламентах республик и еще одно рассмотрение Госсоветом.

Мне довелось присутствовать на этом ново-огаревском заседании, которое состоялось 25 ноября.

К двенадцати часам собрались в старинном особняке, расположенном в величественном подмосковном парке. Было ожидание чего-то значительного. Много журналистов, с которыми, правда, обращались, на мой взгляд, не очень цивилизованно – гоняли с места на место.

Горбачев сразу предложил простую схему – идти по тексту. Ельцин, который сидел рядом с ним, подал короткую реплику, что, мол, к сожалению, в тексте появились какие-то новые формулировки, о которых не договаривались. Горбачев мягко на это среагировал: «Ну, ничего… Дойдем до них – обсудим. Итак – ССГ. Ни у кого не возникает?..» «Возникло» у кого-то: СЕАР (Союз Евроазиатских Республик), но – отвергли.