Шаг за шагом. Я шагнула вперед, потом еще и еще раз, и вот я перешла дорогу и оказалась у ворот тории. За аркой простиралась священная земля, царство ками. Я почтительно поклонилась духам этих мест и пошла вверх по лестнице.

Она была довольно крутой и высокой, и я внимательно следила за тем, чтобы держаться с краю, потому что центральная ее часть предназначалась для ками. С краю лестница была щербатой, огрубевшей от времени, поэтому очень важно было смотреть, куда ставишь ногу. Поднявшись на последнюю ступеньку, я увидела статую комаину – косматого существа, похожего на помесь льва и собаки, которое защищает святилище от злых духов. Статуя стояла у самой лестницы на высоких постаментах и грозно скалилась. С другой стороны от лестницы тоже виднелся пьедестал, но он пустел, словно второй страж решил покинуть свой пост.

Я на минуту задумалась о второй статуе – куда она могла деться? Ведь комаину всегда изображались по двое. Но стоило мне войти во вторые ворота тории и увидеть впереди маленькое, но изящное святилище, перед которым был разбит небольшой дворик, как эта мысль позабылась. Хайдэн, или зал для молитвы, расположенный на платформе, к которой вели четыре каменные ступеньки, был ярко-красного цвета – как и ворота тории. Над входом висела священная веревка, указывающая на святость этого места. За хайдэном виднелся хондэн – главное здание, где обитали ками и куда могли войти только священник и местная прислуга.

– Кажется, внутри никого! – изумленно воскликнул Окамэ. В окрестностях хайдэна было пусто; во дворе никого не было, как и рядом с фонтаном для омовения рук. Но зато в таких местах, где слышался только шум ветра в кронах сосен и журчание воды в фонтане, присутствие ками ощущалось на каждом шагу – даже дерзкий, нахальный ронин с большой неохотой нарушил молчание.

– Может, поищем в служебных пристройках? Наверняка ведь священник живет где-то неподалеку?

Дайсукэ задумчиво оглядел двор и хайдэн.

– Прежде чем что-либо предпринимать, нужно выразить почтение ками, – торжественно заявил он. – Мы здесь гости, и мне совсем не хочется их обидеть и тем самым накликать на свой дом несчастье.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Окамэ. – Хотя лично я обижаю их одним фактом своего существования. По-моему, это талант.

Готовясь обратиться к ками, мы собрались вокруг фонтана для омовения рук – каменной постройки, по краям которой висели длинные деревянные черпаки. Дайсукэ зачерпнул одним из них воду, вылил немного на левую руку, потом на правую, а после провел пальцем по губам и аккуратно вернул черпак на место. Я повторила за ним, заметив, что Окамэ тоже последовал нашему примеру, хотя лицо его выражало недовольство. Он полил руки невыносимо холодной водой, промыл рот и сплюнул в кусты. Даже Тацуми выполнил положенный ритуал, осторожно омыв ладони и смочив себе губы спокойными, деловитыми движениями.

Очистившись, мы направились к хайдэну, к которому вело несколько ступенек. Это было изящное здание с зеленой крышей, уголки которой загибались вверх, и ярко-красными колоннами. У решетчатого окна стоял деревянный ящик для пожертвований. Я зачарованно наблюдала за тем, как Дайсукэ бросает в ящик серебряную тору, а потом дергает за веревку.

Над головами у нас зазвонил большой колокол, и вокруг внезапно пробудилась жизнь; казалось, дюжина пар глаз разом уставились на нас. Теперь ками святилища знали о нашем появлении. Я очень надеялась, что их не оскорбит то, что на их территорию зашла дерзкая полулисица.

Казалось, не замечая этого притока внимания, Дайсукэ поклонился – сперва один раз, затем второй. Он поднес руки к лицу и дважды, медленно и сосредоточенно, хлопнул в ладоши, а потом закрыл глаза в беззвучной молитве. Когда он закончил, Окамэ повторил ритуал – бросил в ящик для пожертвований медный каэру, позвонил в колокол, дважды хлопнул в ладони, закрыл глаза и произнес про себя молитву.

Терпеливо дожидаясь своей очереди, я обратила внимание на Тацуми, который задержался у нижней ступеньки. Он скрестил руки на груди и внимательно смотрел на ворота тории в противоположном углу двора. Вид у него был напряженный; зубы сжаты, взгляд – суров и сосредоточен; казалось, ему очень здесь неуютно.

– Тацуми-сан, ты как, в порядке? Ты какой-то бледный…

– Да, все хорошо.

– А ты попросишь что-нибудь у ками? Может, помолишься за благополучие нашей миссии?

Он покачал головой.

– Ками не станут слушать таких, как я.

– Но почему?

– Потому что призывать богов могут лишь те, кто чист душой и телом, – ответил Тацуми. Он перевел взгляд на свою раскрытую ладонь, и взгляд его резко омрачился. – Даже пройди я тысячу обрядов очищения, моя душа так запятнана, что мне нет никакого прощения. Ками ни за что не захотят иметь со мной дело.

– Ох, – вздохнула я, думая о том, как это, наверное, печально – когда тебя не слышат боги. – Тогда скажи мне, – предложила я.

Он нахмурился и посмотрел на меня, явно не понимая, к чему я клоню. Я заглянула ему в глаза и улыбнулась.

– Скажи, чего ты хочешь, Тацуми, – уточнила я. – Если бы ты мог помолиться о чем угодно, прямо сейчас – о чем бы ты попросил? Я помолюсь ками за тебя.

– Юмеко… – Его взгляд смягчился. На мгновение в холодных, мрачных и пустых, как зеркало, глазах мелькнула уязвимость, и у меня внутри все сжалось.

– Прошу прощения.

Мы обернулись на голос, и мягкое выражение тут же испарилось с лица Тацуми – казалось, он резко захлопнул дверцу к себе в душу. Я перевела взгляд на двор и увидела, что мы больше не одни.

В нескольких ярдах от нас стояла юная девушка с метлой в руках и строго смотрела на нас. По виду она была на год-другой старше меня. На ней были традиционные красные штаны хакама и безупречная белая рубашка хаори – такие часто носили мико, служительницы святилищ. Ее прямые и длинные – даже длиннее, чем у меня! – черные волосы были собраны в хвост и перевязаны простой красной лентой, а в темных глазах сияло неодобрение.

– Извините, но святилище закрыто до утра, – объявила она и перевела взгляд на Дайсукэ и Окамэ, которые спускались по лестнице, направляясь к нам. – Мы открыты для посетителей до заката. Если хотите помолиться или попросить ками о чем-то, пожалуйста, приходите… завтра.

Увидев меня, она резко замолчала. Когда наши взгляды встретились, у меня внутри все сжалось, и на миг мне показалось, что она видит мою истинную сущность. Видит, кто я такая на самом деле. Сердце в груди бешено заколотилось, и я задержала дыхание, гадая, что сейчас будет, не закричит ли служительница: «Кицунэ!», не выдаст ли меня с потрохами.

– Прошу нас извинить, – проговорил Дайсукэ, выступив вперед. Мико отвела взгляд от меня и посмотрела на приближающегося аристократа, который с улыбкой обратился к ней, спустившись со ступеней. – Мы вовсе не хотели вторгаться без разрешения и мешать вам! – пояснил Дайсукэ, а я все стояла на месте, не смея пошевелиться и с тревогой ожидая, что же предпримет служительница. – Мы ищем главного священника. Не подскажете, где его можно найти?