– Эх, ты, Костик, попадись ты мне сейчас, я бы тебе нето что супчик варить, я бы тебе такого пенделя засадила, что летел бы ты уменя, как фанера над Парижем! Я бы для тебя не то что супчика – овсянкинедоваренной пожалела! Хрен моржовый!!!

Прямо на пороге гостиной я наступила на что-то твердое и,опустив голову, закричала что было сил. При входе в гостиную лежал совершеннонезнакомый человек, одетый в довольно дорогой костюм с таким же дорогимгалстуком. Уж в чем в чем, а в мужской одежде я научилась хорошо разбираться…Глаза мужчины были закрыты, а малиновые разводы на белоснежной рубашке,выглядывавшие из-под пиджака, вне всякого сомнения, напоминали не что иное, каккровь. Осторожно взяв мужчину за его холодную сине-желтую руку с заостреннымипальцами, я попыталась нащупать пульс, но тут же откинула ее прочь и закричалаеще раз. Никаких сомнений не осталось. Мужчина был мертв.

Попытавшись собрать остатки самообладания, я вновьпосмотрела на мужчину и постаралась определить, не видела ли я его когда-нибудьраньше. На это не потребовалось много времени. Я никогда не видела этогомужчину раньше, как говорится, не имела чести быть с ним знакомой. Распахнувполы пиджака, я предприняла попытку разглядеть, от какой именно раны умермужчина, огнестрельной или от какой-либо еще. Прямо сбоку у пиджака торчаласкомканная окровавленная тряпка, бывшая некогда белоснежной майкой.Механически, против своей воли, я отметила про себя то, что из этой майкикто-то упорно пытался сделать тампон для того, чтобы закрыть окровавленную рануи остановить кровотечение. Только вот кто это пытался сделать? Убийца или егожертва, когда она была еще жива?!

Взяв скомканную майку, я брезгливо ее развернула и с ужасомувидела, что это моя майка. Это та самая майка, которую я купила в заштатномместном магазине для того, чтобы в ней прохаживаться во время ремонта особняка.

– Бог мой, это моя майка, – прошептала я,чувствуя, как сильно стучит мое сердце. – Эта майка лежала в моей комнате,в моем шкафу… Непонятно, как же она могла очутиться здесь…

«Кто убил незнакомого человека в моем собственном доме?» –вертелось у меня в голове, но я никак не находила ответа.

Я дышала очень даже тяжело и понимала, что я должна встать исрочно позвать Зию. Но я не могла этого сделать.

Ноги стали совсем ватными, а руки просто перестали меняслушаться, и все…

…И все же я встала и на ватных, еле передвигающихся ногахвышла из дома. Во дворе играла турецкая музыка, спал пьяный верблюд и танцевалЗия, держа в руках букет необычных ярко-вишневых цветов. Садовники из фирмы поозеленению занимались своей непосредственной работой и улыбались, украдкойпоглядывая на танцующего Зию.

Заметив меня, Зия расплылся в своей широкой белозубой улыбкеи протянул мне букет цветов.

– Светлана, посмотри, какой красивый букет я тебесобрал!

Но я не взяла букета, а посмотрела на Зию ледяным взглядом.

– Зия, пройдем в дом. Мне надо с тобой поговорить.

– Но как же мой букет?

– Мне сейчас не до букетов. Я прошу тебя пройти в дом.

Пожилой мужчина в синем комбинезоне направился прямо мненавстречу, вытирая ладони влажной салфеткой.

– Хозяйка, скажи, можно уже газон сажать?

– Сажай свой газон. У тебя есть фронт работы, –все так же холодно ответила я и, чтобы не обидеть Зию, все же взяла у неготакой несвоевременный букет цветов.

Зия улыбнулся и вновь принялся танцевать под зажигательнуютурецкую музыку.

– Светлана, я хотел с тобой посоветоваться по поводугазона. Я не знаю, с какой стороны его лучше всего разбивать, – говорил,пританцовывая, Зия.

– Ты же уже все решил. Постарайся обойтись без моегосовета.

– Просто я внес кое-какие изменения и хотел, чтобы тывсе одобрила.

– Я все одобряю.

– Не глядя?

– Я одобряю все не глядя.

– Светлана, но все же мне хотелось, чтобы тыпосмотрела….

Я стояла ни жива ни мертва и почувствовала, что мои нервы напределе.

– Послушай, выключи музыку и прекрати танцевать!!!Зайди наконец в дом! У меня есть к тебе серьезный разговор! Понимаешь,серьезный разговор! Я должна тебе кое-что показать! Выключи ты эту гребануюмузыку! Сейчас не до нее! Немедленно ее выруби, или я вырублю ее сама!

Не удержавшись, я поняла, что меня понесло, и посмотрела наподошедшего к нам перепуганного мужчину в синем комбинезоне крайне нервознымвзглядом.

– А вы, пожалуйста, озеленяйте и не приставайте ко мнес вопросами! Вам за это деньги платят!!!

Садовник кивнул головой и, дабы не испытывать больше моетерпение, которое буквально трещало по швам, на прочность, быстро ушел на свойтак называемый объект и без вопросов принялся за работу. Обиженный Зия выключилмузыку и посмотрел на меня взглядом, полным печали и сожаления. Я стояла сбукетом его цветов и ощущала, как все вокруг плывет у меня перед глазами.

– Свет, что ты кричишь?

– Потому что я тебе говорю, а ты меня не слышишь. Тытанцуешь.

– Но ведь тебе всегда нравится, как я танцую…

– Но только не сейчас.

– Тебе всегда нравилась восточная музыка…

– Иногда мне хочется тишины.

– Что у тебя случилось?

– Пошли в дом.

– Пошли.

Как только мы подошли к гостиной, Зия громко присвистнул,сел на корточки, посмотрел на меня растерянным, вопросительным взглядом ипопытался определить, жив таинственный незнакомец или нет.

– Света, он мертв.

На лбу Зии выступил пот, да и не только на лбу, холоднымпотом покрылась вся его спина.

– Я знаю.

– А кто это?

– Этого я не знаю.

– А как он здесь очутился?

– Зия, когда я зашла в дом, то увидела здесь точнотакую же картину, как ты.

Я не знаю, сколько времени мы просидели с Зией молча,пытаясь хоть что-то понять и не переставая при этом разглядывать покойника. Мысидели и понимали, что мы должны что-то делать, только мы не понимали, чтоименно мы должны делать…

Пнув своим пушистой тапочкой на тоненькой шпильке моюфутболку, которой была перевязана рана, я слегка ее приподняла своим носком икинула назад.