которого вы убили вчера. Ах, да. Ещё покушение на жизнь моей подопечной, Златы. Что там ещё? Клевета на мою жену, – в глазах Правителя загорелся огонек страсти, он явно всем свои существом желал испепелить Флэка, растоптать и уничтожить.

– Нет. Я не виноват ни в чем из этого, – Флэк был спокоен. Вик не мог понять, что он задумал и жалел, что не может оглянуться на него.

– Погодите-ка. Ронг очень сильный Тёмный Воин. А с ним сделали вот что – давайте, я покажу, – Правитель махнул рукой, и во двор вынесли тело Ронга на носилках. Он был изранен мечом, края ран обуглились, словно их наносили раскаленным лезвием. Руки, ноги, лицо – на Лицедее не было живого места. Но умер он явно не от ран. – Как вам такое, а, Флэк? Разве кто-нибудь в Лимане способен нанести такие раны, кроме вас? И да, умер Лицедей даже не из-за потери крови. Все его органы перестали работать в один момент, словно их просто остановили. Разве ваша сила так не действует?

– Нет. Раны от моего меча выглядят иначе. Я не знаю, кто убил его.

– Хорошо. Чем докажете? Вы же понимаете, что я не могу верить вам на слово?

Вик и Оливер напряглись в ожидании реакции Флэка. Что он будет делать?

– Смотрите, – Флэк вышел вперед, отстраняя Вика, вытащил меч из ножен и встал перед Правителем. Сначала молнии окружили его ладони, а потом перебрались на лезвие меча. Странник вытянул левую руку вперед и резким движением провел по ней мечом. На пол полилась кровь, но Флэк даже не шелохнулся.

– О! Зачем же так некрасиво, – воскликнул Правитель.

– Вы сами просили доказать, – Флэк подошел к нему, протягивая руку. Рана действительно выглядела совсем иначе.

– Ну, хорошо. Допустим, что Ронга убили не вы. А как же всё остальное?

– Ториуса убил Лицедей. Считайте, что его смерть – заслуженное возмездие, но кто смог победить Ронга выясняйте сами. За ребенка я готов ответить. Всё остальное – на совести ваших женщин, – Флэк вернулся обратно и встал между Виком и Оливером. Из раны продолжала течь кровь. Вик успел заметить, что глаза Странника снова покраснели.

– Ребенка я могу вам простить, Флэк. Не более! Вы позволяете себе слишком много для Воина. Знайте своё место! Вы отказались от привлекательной должности, от власти и тем самым поставили под угрозу безопасность Лимана. Вы не контролируете себя! Ещё шаг – и ваша метка сработает, подумайте об этом!

– Так вы же и хотели уничтожить меня. И всех Воинов тоже. Разве не так? Мы – соперники для вас, особенно сейчас, когда сделали так много для Лимана. Без вашего указания! – Флэка понесло совершенно не туда, куда было нужно. Вик сделал шаг вперед, собираясь что-то сказать, но Странник жестом остановил его.

– О! Как интересно. Я не хотел поднимать эту тему, но раз уж вы начали… – Правитель встал и подошёл к Флэку вплотную. – Нельзя стать выше Правителя, только лишь избавляя людей от напастей. Вас любят и уважают ровно до тех пор, пока у вас есть сила! Стоит один раз оступиться и всё. Вчера вы, Флэк, оступились. Совершили такой поступок, который ни один лиманец вам не простит. Сами выкопали себе яму. Конечно, я воспользуюсь ей. Вы будете умирать мучительно и долго в тюрьме. Дайте только повод.

– А много ли таких поступков вообще замечается? Каждый день сотни детей гибнут от голода и от рук озверевших горожан! Просто потому, что они не такие! Вы видели хоть раз, как амбалы забивают маленького ребенка до смерти только потому, что он – вампир? Что вы вообще знаете о жизни простых людей? Считают ли ваши придворные ученые, сколько человек погибло на юге из-за нападений гигантских змей, сколько людей было отравлено ядовитыми дождями, и скольких растворила кислота, льющаяся с неба? Вы сидите здесь, играете в любовь и власть, тащите в дом непонятно кого, чтобы просто позлить стареющую жену, плетете интриги от скуки, а обычные люди, где они? Вынуждены слоняться по черным, прокопчённым городам, жрать отраву, мыться раз в неделю, умирать за станками, бояться свернуть не на ту улицу. И вы мне что-то говорите про верность, честь? Служить такому Правителю должно быть стыдно и противно любому Воину.

– Флэк, вы вообще понимаете, что говорите? – Правитель вдруг стал бледным, как полотно. Его глаза тоже потеряли свой цвет и превратились в серые, безликие точки.

– Абсолютно.

– Вы не уйдете отсюда живым.

– Уйду. И сделаю то, что хотел. Я уничтожу всё, что меня так раздражает в Лимане. Очищу его от грязи, от того сброда, что вы согнали в города. Больше не будет кислотных дождей, убийств маленьких детей, тяжелейших работ на заводах и черных вод обводных каналов, которые вы гордо именуете реками! Ничего этого не будет. А потом я пройдусь по вашей чудесной элите, чтобы и её тоже не существовало, чтобы у всех были равные права, чтобы у каждого в Лимане был свой кусок земли, свой дом с теплой водой, вкусной едой и чистым небом над головой!

С этими словами Флэк отошёл назад, выставив меч перед собой, махнул Всаднику рукой, и тот моментально перенес троих Воинов на берег рядом с убежищем. Пока Вик пытался сообразить, что произошло, Странник бросился на улицу, распихивая людей. Горожане, видя выставленный вперед меч, черную накидку с фиолетовым подкладом, в страхе разбегались в стороны. Флэк в безумстве кричал каждому встречному:

– Если хотите жить, уходите из города! Я никого не пожалею!

– Вик, что делать? – Оливер в ужасе наблюдал эту картину и боялся озвучить свои мысли. – Я правильно понимаю, что он задумал уничтожить город?

– Все города, – тихо отозвался Ворон. – Мы не сможем его остановить. Нужно спасти как можно больше людей. Я буду оповещать всех, кого смогу, а ты начинай переносить детей и женщин отсюда подальше!

– Понял. Работаем! – Всадник исчез, оставив огненный след.

Вик обернулся птицей и полетел на противоположный конец города, где были более спокойные кварталы. После его сообщений началась паника, люди бросали всё и бежали, переправляясь через реку, кто на чем мог. Оливер совершал десятки перемещений в минуту, пытаясь спасти как можно больше невинных детей. Всё это время Флэк бушевал на улицах города: если на его пути встречались наемники, он жег их молниями, резал мечом, атаковал близлежащие дома и всё бежал вперед. Слова Правителя пробудили в нём давно забытые мысли и вернули к жизни неприязнь к городам и лиманцам, живущим в них. Он