Торстен посветил туда фонариком.

– За сундучком, – кратко информировал он, и Алиция автоматически перевела.

Торстен кивком головы подозвал Павла, передал ему фонарик и жестом велел посветить, а сам до половины скрылся в темноте антресолей и начал там что-то передвигать. Потом высунул руку, отобрал у Павла фонарик и осветил что-то в глубине антресолей.

– Я так и не понял, что там такое, – слезая со стремянки, сказал он по-английски. – Алиция, похоже, это по твоей части.

– О матерь божия! – странным голосом произнесла Алиция и, подобрав подол платья, полезла на стремянку. Включив фонарик, она заглянула внутрь антресолей.

– Так и есть! – мрачно констатировала она. – Весь вишневый сок вытек! Разбилась банка. Еще когда я заталкивала сюда сундучок, почувствовала, вроде что-то треснуло, но не было времени проверять. И как я забыла, что там стоит эта проклятая банка!

Думаю, Алиция еще никогда не была так близка к смерти, как в этот момент. Казалось, еще мгновение – и в нашем доме будет-таки свежий труп, на сей раз, наконец, Алиции. Зося дала исход чувствам в истеричном крике:

– Неужели теперь до конца жизни я только и буду видеть все красное?! Неужели у тебя не нашлось ничего другого – зеленого, фиолетового, голубого, черт знает какого, но не красного? Я не в состоянии больше глядеть на красное!

Зосю напоили успокоительными каплями – к счастью, они не были красного цвета, и она продолжала уже тише:

– А еще говорили, Дания – спокойная культурная страна! И даже скучная! И я приехала провести свой отпуск в спокойной скучной стране, а тут вот, пожалуйста…

– Но ты же приехала к Алиции.

Щадя ее чувства, Торстен предложил быстренько осмотреть весь дом и устранить с глаз долой все предметы, которые могли бы своим цветом напомнить о недавнем кровавом прошлом. Алиция затолкала глубоко под кровать свой красный халат, обнаружив при этом под кроватью потерянную Анитой зажигалку.

Щадя чувства Зоси, я отказалась от мысли купить перед отъездом необыкновенной красоты говяжью вырезку, о чем давно мечтала – какие бифштексы приготовила бы я из нее по приезде в Варшаву! Но как представила, что будет с Зосей, если она увидит ее, например, при таможенном досмотре…

Уже на вокзале, в последний момент, провожающая нас Алиция вспомнила, что остался еще один неясный момент:

– Да, я все хотела тебя спросить, откуда у них появилась его фотография?

– Чья фотография?

– Ну, черного хахаля Аниты, кого же еще?

А я-то надеялась, что об этом никто не спросит! Разумеется, я очень хорошо знала, откуда появилась фотография – та самая, которую в свое время похитила Анита и которой так не хватало датской полиции. Недаром свое последнее письмо в Польшу я отправила экспресс-почтой. А поскольку до приезда в Данию никак не могла предвидеть сенсационных событий в Аллероде, то не согласовала со своим блондином, о чем можно говорить, а о чем нельзя. Вот почему я не могла дать прямого ответа на вопрос Алиции.

Зося и Павел уже сидели в купе, я поспешила поставить ногу на ступеньку вагона.

– Ты же сама слышала, как полицейский рассказывал, получили по телеграфу, знаешь, это когда фотография получается из точечек…

– Ты мне точечками голову не забивай! Кто им ее прислал? Ведь не запрашивали же они ее из Варшавы, им это и в голову не могло прийти. Зачем же Варшава высылала? Ясновидящие у них там, что ли?

Я поднялась на ступеньку.

– Ну, откуда мне знать? Наверное, не ясновидящие. Просто у них была фотография. Лишняя. Подумали – дай, вышлем, авось датчанам пригодится. Ведь черный бандит был у нас, тоже занимался чем-то неподходящим, наши власти любят порядок, и если кто занимается чем-то неподходящим, обязательно берут на заметку.

Алиция схватила меня за полу.

– Ты ведь писала своему письма? И о том, что тут делается, писала?

– Ну, писала, а что?

Алиция смотрела на меня проницательным взглядом. Ох, боюсь, не удалось мне ее обмануть!

– Так скажешь ты, наконец, кто он, этот твой?

– Вот всегда так, – недовольно пробурчала я. – Когда не надо – шибко умная, а когда надо было вычислять преступника, ничего не могла придумать…

– Не финти! Кто он?

– Я же говорила – один человек…

– Так это он прислал фотографию преступника? И у него было дело к Эдику? И ему нужна была фамилия бандита? Так ведь?

– Даже если и так, что из этого?

– Кто же он такой, черт побери? Во что ты влипла на сей раз?

К счастью, поезд наконец двинулся.

– Да ничего особенного! – высунувшись из двери, с облегчением прокричала я. – Это очень длинная и сложная история! Совсем, совсем другая, которая еще неизвестно чем кончится! Я расскажу тебе обо всем в следующий раз!

Кондуктор захлопнул дверь вагона…