— Не так надо! Стыкуй! Края не обламывай! — рас-поряжался он.

Оруженосец Фулоны, оглушенный его криками, молча повернулся и протянул ему лом, которым он поддевал выпиленную ледяную глыбу. Алик с испугом отскочил и отправился досаждать своими советами оруженосцу Гелаты. Но тот повернулся к нему с пи¬лой, и Алик спешно ретировался.

Часа через полтора на двух машинах к ним при¬были и остальные. Среди них были и выпущенный из кугузки оруженосец Малары, и — что совсем уж невероятно — Виктор Шилов. Бывший тартарианец оруженосцем себя утюрно нс признавал и, когда ему' говорили, что он «оруженосец», так грозно вскидывал брови, что его не задирали.

Одетый в слишком просторную для него куртку, Шилов походил на большую, недовольную жизнью птицу. Такую же птицу, как тот черный гриф, что те-

перь клевал говяжью вырезку на голом полу двулики на «Октябрьской». Двулика эта, расположенная на вось¬мом этаже, имела очень сгранную судьбу. Первый ее хозяин выпрыгнул с восьмого этажа, зачем-то держа в рул<с открытый зонтик. Второй хозяин неправильно понял фразу в кулинарной книге: «Для лучшего вку¬са салата добавьте гранат». Стекла пришлось встав¬лять уже третьему' хозяину, который через две неде¬ли утопился в ванне, наполненной кефиром. Больше квартиру никто купить не рискнул, и вот теперь в ней поселились Прасковья и Шилов, в первуло же ночь из¬гнавшие из шкафа в коридоре трех мавок

Шилов ходил по пруду, дул на ладони и недоволь¬но посматривал на приготовленный для крепости лед. Лед был очень разным, многослойным. Слой, кото¬рый вырубали сверху, — молочный, грязный, булри- стый, с желтоватыми вкраплениями. Дальше — слой прекрасного льда, прозрачного, чистейшего, похоже¬го на толстое оконное стекло. И внизу во льду опять грязь — черная, со вмерзшим илом. В нем попадались и рыба, и приросшие к камням мидии. Пруд, как и обещал Ерлох, действительно промерз до дна.

В ухе у Шилова поблескивала серьга с метательны¬ми стрелками. Раньше таких серег у него было четы¬ре, а теперь на большой серьге находились крепления для каждой стрелки, которые делали ее похожей на пестрое украшение.

— Гы! Женская сережка! — прошептал Вован, пальцем показывая на Шилова. Хаара толкнула его локтем в бок, совету'я помолчать. Вован был нужен ей живым.

Оруженосец Холы сгоял на коленях и вбивал в

лед деревянные клинья, добиваясь нужного ему раз¬лома.

— Помогай давай! По шее захотел? — крикнул он, раздражаясь на маячившие рядом ноги.

Потом вскинул голову и увидел белое и злое лицо Шилова. Повисла длинная жуткая пауза. Даже бензо¬пилы прервали свой визг. Все оруженосцы смотрели на Шилова, Виктор — на оруженосцев. Потом тарта- рианец вдруг шевельнулся, провел рукой по лицу и, улыбаясь, сказал:

— Ну… давай помогу! Чего надо?

Работали оруженосцы долго. Уже темнело, когда Алексей выпрямился и, стащив с головы шапку', вытер лицо. Его редкая, пшеничного цвета бородка была по-крыта разной длины сосульками.

— Готово! — сказал он, окинут* взглядом крепость.

Длинный ряд ледяных глыб перегораживал левую

протоку. С одной стороны он касался склона, ведуще¬го к парку сельхозакадемии, с другой — острова. По краям оруженосцы оборудовали нечто вроде боевых башен, с которых можно было метать копья, не по¬зволяя стражам мрака отсекать их с флангов.

[— Сегодня в три ночи! — сказал Алексей.

— Завтра в три ночи! — поправил Алик, гревшийся у костра, который они развели прямо на льду.

Алексей выудил из кармана телефон.

— Но через шесть часов! — сказал он.

— Это да. Через шесть. Но завтра, потому что но¬вые сутки! — снова сказал Алик, обожавший ловить на неточности.

Шилов наклонился и подобрал со льда бумажку, выпавшую из кармана у оруженосца Фулоны. Ото-

шел на открытое место и посмотрел на нее при свете луны. Это был список валькирий, принимавших уча¬стие в дуэли.

1. Валькирия золотого копья Фулона

2. Валькирия серебряного копья Ильга

3. Валькирия медного копья Хола

4. Валькирия лунного копья Ламина

5. Валькирия воскрешающего копья Гелата

6. Валькирия сонного копья Бэтла

7. Валькирия ужасающего копья Радулга

8. Валькирия разящего копья Хаара

9 Валькирия-одиночка Даша

10. Валькирия ледяного копья Прасковья

11. Валькирия каменного копья Брунгильда

12. Валькирия бронзового копья Малара

— Смертнички! — пробормотал Шилов, большим пальцем недоверчиво трогая имя «Прасковья», как если бы подозревал, что на бумаге сто нет. По имя никуда не исчезло.

— А? Что ты сказал? — не расслышал оруженосец Ламины.

— Ничего, — сказал Виктор и отправился к костру греть руки.

Кто сверх должного насладился телесными удо-вольствиями, тот отплатит за этот излишек сто- ричными страданиями.

Преподобный Марк Подвижник

Плохо и беспокойно спалось в ту ночь жителям ближайших к Большому Садовому пруду домов. Они часто просыпались, подходили к окнам, прижимались к ним лбами, по за окнами была лишь колючая ме¬тель. Сотни снежинок бились в стекла, точно летящие на свет мотыльки, и ничего, совсем ничего было не разглядеть. Люди снова ложились, ворочались и опять вставали и прижимались к стеклам. И опять за окнами была лишь метель.

Ближе к часу ночи к месту боя стали стягиваться гости из Тартара. Сперва это происходило торже¬ственно: столбы дыма, сухие удары молний, запах серы, а потом уже и совсем просто, по-деловому. Пер¬выми прибыли суетливые ближневосточные джинны. Прохаживались, ревниво поглядывали друг на друга. Кое-кто уже начинал принимать ставки, но особого

ажиотажа пока нс было. Он начнется позже, уже во время самой схватки.

За джиннами начали постепенно являться и бон¬зы мрака, каждый с большой свитой. У многих нако-пились друг к другу сложные и деликатные вопросы, которые им по разным причинам не хотелось обсуж-дать в Тартаре. Тут же можно было пересечься как бы случайно, вскользь шепнуть пару слов, кое о чем вти-хомолку договориться, перетереть и тихо-быстро все уладить в обход канцелярской паутины. Возможность ценная, которой никто не хотел пренебрегать.

Начальник русского отдела Пуфе лично встречал наиболее важных гостей. Кланялся, лебезил и так рас-плывался в улыбке, что потом долго не мог собрать лицо, отдельные мышцы которого все дергались и растягивались, продолжая улыбаться уже каждая сама по себе. Друтим же гостям, помельче, Пуфе едва кивал. Протягивал уже не руку, а пальчик, и улыбкой не удо-стаивал, а только дергал складками кожи на лбу.