Открыв входную дверь, Кэллеген оказался лицом к лицу с человеком в блестящем черном бронежилете, разукрашенном яркими мазками красного и голубого, и в длинной темной накидке с капюшоном. Гость был высок, с бугрящимися мускулами, с телом молодого и энергичного мужчины, но волосы искрились сединой, а лицо было испещрено морщинами.

Лестер Голд, Человек Действия, Тайный Мститель, ухмыльнулся, заметив удивление на лице Кэллегена.

— День добрый, Нэйт. Извини, что без приглашения, но кое-что случилось… Надо пообщаться.

— О, конечно, — быстро проговорил Кэллеген. — Ты же знаешь, я всегда рад тебе. Проходи. Ты выглядишь… отлично.

Ступив в тесную прихожую, Голд показался еще более внушительным и импозантным. Кэллеген захлопнул дверь, а затем, спохватившись, пожал протянутую ладонь Голда — широкую, со старческими пятнами. Рукопожатие старика было решительным и крепким. Слегка хмурясь, Кэллеген повел гостя к своему кабинету. Как же хорошо выглядел Голд. Шаг пружинистый, в глазах — блеск, какого Кэллеген уже давненько не замечал у него. И в этом костюме, кстати, он не видел героя уже почти три года. Он всегда считал, что Тайный Мститель на пенсии. Видно, что-то стряслось. Что-то из ряда вон, раз заставило Голда перемениться.

Кэллеген почувствовал смутные шевеления тревоги, но решительно их подавил и, махнув на пороге кабинета рукой, пригласил Голда войти. Несколько секунд оба устраивались поудобнее в двух старых креслах у горящего камина, а затем Голд, подавшись телом к Кэллегену, впился в него напряженным и беспокойным взглядом.

— В городе уже давно творятся очень странные вещи, — спокойно заговорил он. — Странные даже для Шэдоуз-Фолла. И очень тревожные.

Тут он умолк, словно был неуверен, как продолжить и насколько безопасным будет это сделать. Наряд Тайного Мстителя впечатлял еще больше в тесной квартире, и внешность Голда едва ли не подавляла своей внушительностью, однако лицо принадлежало человеку сомневающемуся, обеспокоенному душевными терзаниями. Наконец Голд вздохнул и откинулся на спинку. Его мощные руки чуть подрагивали на подлокотниках, словно чувствовали, что вскорости их ждет серьезное дело.

— Как давно мы знакомы, Нэйт?

— Да уже почти двенадцать лет, — улыбнулся священник. — Да, почти двенадцать лет с того дня, когда я трусливо постучался к тебе в дом с экземпляром твоего самого первого журнала в руке и попросил автограф. Ты был так любезен, а когда пригласил в дом и показал свою коллекцию реликвий, я думал, что скоропостижно скончался и попал на небеса.

— А знаешь, я сам был польщен, — рассмеялся Голд. — Никогда в фанатах у меня не числился священник. Как поживает твоя коллекция?

— Хорошо поживает. Кое-что мне раздобыть пока не удалось, но я держу руку на пульсе. Вот только цена отпугивает. Ты не поверишь, сколько просят сейчас за некоторые раритетные комиксы. Но ведь ты пришел поговорить не об этом. Что стряслось, Лестер? Чем я могу помочь тебе?

Голд снова подался к нему, как будто это движение помогало герою собраться с духом. Глаза его стали вдруг необычайно холодны:

— Нэйт, что ты можешь мне рассказать о крестоносцах?

Кэллеген выгнул бровь:

— Ты меня удивляешь… Что же ты хочешь о них узнать?

— Все. Кто такие, откуда. Их цели, смысл существования. Это название с недавних пор стало появляться в пророчествах и предостережениях — повсюду, по всему городу, однако никто, похоже, о них ничего не знает. Я вообще-то шел в библиотеку, но решил заглянуть к тебе: может, после нашего разговора надобность в библиотеке отпадет…

— Думаешь, крестоносцы могут нести угрозу городу?

— Не знаю. Возможно.

— Только я не вижу, каким образом. Непопулярная группка фанатиков-экстремалов, торговой маркой которых является насаждение христианства исключительно посредством насилия. Для кого-то они — воинствующие сторонники жесткого курса, для кого-то — христиане-террористы. Крестоносцы проповедуют революцию и адский огонь и финансируют правительства ультраправого толка по всему миру. Серьезно занимаются лечением, внушением и мобилизацией капитала. У них даже есть своя собственная спутниковая трансляционная установка. Несколько раз на них заводили дело по подозрению в «промывании мозгов», то есть идеологической обработке и «программированию» своих новообращенных, однако ничего доказать не удалось. Те немногие, кому они по душе, провозгласили их последним шансом христианства в выживании в обществе, становящемся все более и более мирским и суетным. Но по какой причине крестоносцы стали вдруг упоминаться в пророчествах о судьбе Шэдоуз-Фолла — выше моего разумения.

— В этих пророчествах крестоносцы фигурируют как некая угроза. Один из провидцев даже употребил слово «завоеватели».

— Нет, — спокойно возразил Кэллеген. — Не могу поверить. Если даже что-то такое и витало бы в воздухе, я бы об этом знал. Уверяю тебя, Лестер, нет никакой опасности. Просто всех нас гнетет мысль о последних убийствах. Беспомощные, напуганные горожане хватаются за любую сплетню, если в ней им мерещится ответ. Мы не должны позволять себе быть охваченными истерией: крайне важно таким, как мы, не омрачать свой рассудок и иметь светлые головы. Мы с тобой на виду, люди смотрят на нас. Впрочем, ты все это прекрасно знаешь и сам. Ты ведь пришел сюда не за информацией о крестоносцах. Что-то другое тебя беспокоит, не так ли? Что-то… духовное?

— Верно, — ответил Голд голосом таким тихим, что Кэллеген едва расслышал его. Крупные руки гостя сжались в кулаки; он не мог заставить себя поднять глаза на священника. — Я ходил в страну-под-горой и говорил с эльфами. Я видел… странные вещи. Очень тревожные…

— Не следовало тебе ходить туда, Лестер, — покачал головой Кэллеген. — Там не место христианину. Страна-под-горой суть греховное место, погрязшее в пороках и скверне. Не ждать добра от нее и от ее обитателей.

— Эльфы вроде как бессмертны. Они такие красивые, но такие жестокие… Казалось бы, цивилизованные и в то же время сущие дикари.

— Эльфы полны противоречий. — Кэллегену с трудом удавалось говорить ровным и спокойным голосом. Голд пришел к нему за утешением, но не за строгими нотациями. — Лживость — часть их натуры. Вера, моральная устойчивость и надежность им неведомы. Они бессмертны, потому что у них нет души, и когда они умирают, и небеса, и преисподняя их отвергают. Они отреклись от Бога и прокляли его учение. Они — демоны, Лестер, и все, что ты видел или думал, что видел, было не более чем волшебство: колдовские иллюзии, предназначенные для того, чтобы скрыть их истинную мерзость. А по сути своей они низкие, подлые создания, невероятно уродливые, живущие в грязном аду собственного изготовления. Их бог есть ложь, их пища — яд, их слово — презренный пустой звук. Они существуют лишь затем, чтобы искушать человека перед его верой и долгом.

— Ого! Как же ты не любишь их, а? — удивился Голд, и Кэллеген улыбнулся.

— Прости, мне, наверное, не стоило так распаляться. Поверь мне, Лестер, Фэйрия — это настоящее зло, и ничего хорошего от эльфов ждать не следует. Как тебе удалось встретиться с ними?