Если бы доводы разума, которые еще недавно имели для меня большое значение, оказывали на меня хоть какое-нибудь влияние и теперь, то я возвратился бы в лагерь, прямо и откровенно доложил бы обо всем начальству, это мне надлежало сделать уже давно. Поступи я так два дня назад, то не только сам уберегся бы от многих неприятностей, но и, возможно, Терехин остался бы жив. Но какой-то бес любопытства и неуемного честолюбия продолжал гнать меня вперед. Хотя нет, скорее, сама судьба толкала меня в нужном направлении. Как бы то ни было, я, мокрый, дрожащий от холода и нервного потрясения, всего лишь несколько минут назад едва не пропоротый кинжалом, решился на безумный поступок. Набрал побольше воздуху, задержал дыхание, будто перед прыжком в воду, и юркнул в подземелье, прошептав при этом себе под нос:

– Ну и дурак…

Забыв о холоде, где ползком, а где и в полный рост, продвигался я следом за двумя огоньками факелов, маячавших впереди. То, что ход ведет прямо в Измаил, догадаться не составляло труда.

Тем временем враги мои остановились около одного из тоннелей, уволивших куда-то в сторону от основного направления. Я тоже встал как вкопанный, стараясь вжаться в стену. Интересно, что они собирались делать дальше?

Повозившись у стены, драгунский офицер нажал на какой-то выступ, после чего со скрежетом открылась ниша. Барон вытащил из нее какие-то тряпки. Это были части восточного костюма, очевидно, некогда принадлежавшие османскому воину. Только теперь я начал понимать что-то в происходящем. Однако додумать свои мысли, оформить их в какое-то конкретное мнение помешал разговор, который, не таясь, вели между собой мои противники. За разговором барон стягивал с себя форменную драгунскую амуницию и облачался в цветастые одежды янычара. Казак помогал ему поскорее справиться с переодеванием.

– Настало время объяснить тебе все, слуга Великого. Магистр – глупец, Он считает, что лишь ему и Мудрым дано владеть тайнами движения светил и угадывать последствия незначительных событий, несерьезных причин серьезных последствий. Мудрые просчитались. Они не поняли главного – в этом месте, в Измаиле, решается все! Наступает высшая точка большой петли Асмодея, и именно здесь сейчас находится область высочайшего конфликта и напряжения. Ты, низкий слуга великого хозяина жизни и смерти, ты, букашка перед лицом Его, понимаешь это?

– Понимаю, брат мой.

– Лжешь, ты понимаешь весьма мало. Для того чтобы понять это, нужно обладать мудростью веков. Точка петли и мы на Острие Иглы – такое случается лишь с избранными. А глупец Магистр, уверенный в своей непогрешимости, способен в невежестве своем все испортить. Но он ошибается. Оружие Трижды Проклятого и Трижды Вознесенного – сейчас я, а не они, не все эти Мудрые и Магистры! – с торжеством в голосе произнес барон. – Понимаешь ты это?

– Да, господин. И нет для меня большего счастья, чем преданно служить великому делу.

– Если все получится, я перешагну через врата. Нет, через двое врат. Подобное удавалось немногим. Я сравняюсь с ними, брат мой! Удар Иглы будет неотразим, и ось содрогнется, как не содрогалась еще никогда! И будет сделано сие вот этими руками! Слушай, что нужно…

– Я весь внимание, господин.

– Три связи, три узла Лимпериума необходимо разрубить. Один узел – судьба русского князя. Она будет предрешена, если огонь и железо коснутся его тела. Если он через неделю обожжется о кочергу, то прорыв в цепи событий еще через восемь дней приведет его к гибели – глупой и случайной. Но это возможно лишь при развязывании второго узла Лимпериума. Паша склонен сдать Измаил без боя. Если здесь не разгорится кровавая бойня, узел останется неразвязанным. Этой турецкой свиньей займусь я. Думаю, будет лучше, если он умрет и не станет смущать своих подданных собственной нерешительностью. Ты же должен заняться князем. Огонь и железо – запомни это!

– Как все это сделать? – удивился и растерялся казачий офицер. – Не вложу же я ему кочергу в руку…

– Мудрость от тебя так же далека, как Луна от Земли. Не обязательно вкладывать что-то в руки. Существует третья, второстепенная, но необходимая нам связь. Третий узел. Завтра вечером с семи до десяти ты должен убить подпоручика Смирнова, одного из любимцев князя, после чего причины увяжутся со следствиями, астральные силы закрутят их обоих. Все произойдет само собой.

– Повинуюсь, брат мой.

– Я отблагодарю тебя, когда пройду через вторые врата. Да будет так!

– Слава Черному образу!

– Слава Тьме и тени!

Переодетый барон растворился во тьме, а Перебийнос некоторое время стоял, прислонившись к стене, – потом покачал головой и недовольно буркнул:

– Барона понесло… Но никуда не денешься. Он направился в мою сторону. Когда казак проходил мимо, я решился на отчаянную выходку. Нащупав большой камень, я со всей силы ударил его по затылку. Ударил, а потом подумал: чтобы с подобной головой что-нибудь сделать, нужен по меньшей мере пудовый валун. Со страхом представил себе, как казак обернется, схватит меня за шею могучими руками и свернет ее, словно жалкому цыпленку. Перебийнос, будто бы решая, что делать, постоял секунду-другую на ногах, а затем тяжело рухнул на пол.

Я склонился над ним. Все-таки удалось свалить этого быка с одного удара. Вынул у него из-за пазухи нож. Нужно-признаться, я не так много понял из разговоров этих двух людей, за исключением лишь, что в их словах кроется какая-то силища, невероятная и мощная, поэтому я должен сделать все, чтобы предотвратить исполнение их планов. И первым делом необходимо было добить Перебийноса. Да, да, этим самым ножом, который я держал сейчас в руках.

Прошла минута, прежде чем я окончательно понял, что не в силах ударить ножом беззащитного человека-это выше моих сил. Не могу – и все.

Тут казак приоткрыл глаза и, не мешкая, схватил меня стальными пальцами за горло. Голова его еще не прояснилась, действовал он вяло, но мне от этого было не легче. Бороться с ним – все равно что драться на кулачках с голодным медведем. Вторично за этот вечер я ощутил, что расстаюсь с жизнью и мучиться осталось уже недолго.

Ошибка Перебийноса заключалась в том, что он оставил в моих руках свое оружие, и я, почти теряя сознание, воспользовался этим, воткнув лезвие ножа во что-то мягкое и упругое. Один раз, затем другой.

Обследовав нишу, я обнаружил там форменную одежду барона. Под ней я нащупал тонкую материю и потянул ее за край на свет. Это оказался восточный женский наряд из дорогой парчи и шелка.

И тут мне в голову пришла совершенно безумная мысль: а что, если я переоденусь в это платье и последую за бароном в логово врага? Турецкий язык я знал и в случае чего мог объясниться. А время вместе с проклятым бароном уходило все дальше и дальше, и я перестал колебаться. Стянул с себя остатки одежды и кое-как облачился в женское платье, которое мне показалось несколько маловато.

Спрятав под платьем два заряженных пистолета и кинжал, я со всех ног бросился в ту сторону, куда неторопливо удалился барон. Мне повезло, я нагнал его у самого выхода из подземелья, и то только потому, что он пережидал, когда наверху уйдут люди с факелами, находившиеся возле полуразрушенной старой мечети. Именно здесь был замаскированный выход. Барон с трудом протиснулся в расщелину между огромными глыбами известняка и, осторожно ступая, поспешил вперед. Я вылез за ним и огляделся. Я успел заметить, как барон скрылся за деревьями сада. Впереди виднелось приземистое белое здание непонятного назначения. Я последовал за бароном, не забыв опустить чадру на лицо.