На заводах, шахтах, лесозаготовках образовались многонациональные общины рабочих из всех областей – представителей более чем пятидесяти национальных и этнических групп. К 1945 году 70 % женщин в РСФСР трудились по найму, а по всей стране женщины составляли 56 % оплачиваемой рабочей силы[757]. После победы в Сталинградской битве Красная армия начала освобождать значительные территории, и нужны были рабочие руки для восстановления разрушенных городов, инфраструктуры и промышленности. Мобилизация нарастала, а трудовые ресурсы истощались.

Наркоматы, Комитет, местные советы и колхозы начали яростную борьбу за рабочую силу. Наркоматы потребовали мобилизовать еще рабочих, чтобы выполнить производственный план. Местные партийные организации и советы старались удержать жителей своей области. Руководители среднеазиатских республик протестовали против плохого обращения с их гражданами в промышленных городах на востоке страны и требовали отпустить их обратно. У Комитета все хуже получалось обеспечить количество мобилизованных, запрашиваемое ГКО и наркоматами. Как ускорившийся конвейер, за которым человек не в силах поспеть, Комитет рассылал все новые и новые заявки на рабочую силу, пока местные советы пытались набрать людей по запросам, полученным еще в прошлые месяцы. Нехватка исчислялась десятками тысяч человек, что делало невозможным даже подобие планирования. Сотни тысяч только что мобилизованных рабочих бежали домой; другие заболевали и умирали от инфекций и голода. Из-за высокого коэффициента текучести кадров руководители предприятий просили прислать им еще рабочих. Массовая мобилизация, столь необходимая для обеспечения восточных регионов и освобожденных территорий рабочей силой, превратилась в разрушительный процесс, воспроизводящий сам себя. Мера, призванная решить проблему нехватки рабочих рук, сама стала частью проблемы. Трудовая система, сначала функционировавшая как мощное орудие развития оборонной промышленности, зашла в тупик.

Ил. 9. Ткачихи в Кемеровской области. 1944 год. Публикуется с разрешения РГАКФД.

Сокращение трудовых резервов

На протяжении 1943 года дефицит трудовых ресурсов продолжал усиливаться, а запросы производства – расти. Н. М. Шверник, назначенный теперь главой Комитета, энергично взялся за создание более детальной системы учета труда, призванной выявить еще не обнаруженные ресурсы. Он поручил Центральному статистическому управлению при Госплане провести полную перепись оставшихся трудоспособных безработных и, что еще важнее, включить в нее две категории, ранее освобожденные от мобилизации: женщин с детьми от четырех до восьми лет, учащихся средней школы и студентов. Кроме того, Комитет поручил местным советам собрать больше информации у домоуправлений, хозяев жилья и карточных бюро, выдававших продовольственные карточки «иждивенцам», то есть тем, кто не работал, но получал продукты по карточкам. Центральное статистическое управление и карточные бюро должны были передать составленные списки городским и районным бюро Комитета к 15 февраля 1943 года[758]. Но, несмотря на старания Шверника, к маю Комитет все еще не мог удовлетворить запросы промышленных предприятий. Раздраженный неспособностью областей выполнить поставленную задачу, Комитет потребовал ежедневного контроля над исполнением своих распоряжений, давшего не больше результатов, чем уже существовавший еженедельный и ежемесячный контроль. Комитет планировал также отправить инспекторов, имеющих доступ к исчерпывающим данным по трудовым резервам, в области и республики, не выполняющие план мобилизации[759].

Разбив процесс мобилизации на отдельные составляющие, Комитет затруднил собственную работу. Существовала стандартная процедура: Комитет получал от ГКО, Совнаркома и наркоматов запросы на рабочую силу, а затем распределял требующееся количество рабочих по разным областям. Он передавал местным советам, сколько людей необходимо набрать, а советы, в свою очередь, отвечали за поиск нужного количества. Наркомат, запросивший рабочих, отправлял в области своих представителей, чтобы помочь с мобилизацией и сопроводить колонны на предприятия. Однако на каждом этапе происходили утечки, и число людей, добиравшихся до места назначения, оказывалось существенно меньше изначально запрошенного. Пытаясь предотвратить утечки, Комитет разработал сложную систему учета, собирая сведения о количестве людей на каждом этапе: сколько людей требовалось набрать, сколько было готово к отправлению, село в вагоны, находилось в пути и, наконец, прибыло на предприятия[760]. Шверник был совершенно убежден, что собрать статистические данные – значит контролировать ситуацию. В июне 1943 года Комитет дал своим бюро на местах распоряжение публиковать ежемесячные и ежеквартальные отчеты с подробной информацией о трудовых ресурсах и разработал новую форму отчетности, где указывались дата распоряжения о мобилизации, ее сроки, число людей, подлежащих мобилизации, число мобилизованных в реальности и число тех, кого еще предстоит мобилизовать[761]. Несмотря на все предпринятые усилия, Комитет по-прежнему не мог удостовериться, что число подлежащих мобилизации соответствовало числу прибывших в пункт назначения.

Весной 1943 года Комитет начал включать в мобилизационные списки группы, прежде освобожденные от трудовой повинности. В апреле пятьсот глухих из сельских районов Челябинской, Курганской и Кировской областей были отправлены работать на заводы боеприпасов. Мобилизация глухих в селах восточных областей продолжалась и в 1944 году[762]. Теперь Комитет включал в списки еще более юных подростков и матерей с маленькими детьми. Государство поручило Комитету провести новую мобилизацию миллионов подростков вместо Главного управления трудовых резервов (ГУТР), отправлявшего набранных ребят в профучилища. Возраст приема в школы фабрично-заводского обучения (ФЗО), в сентябре 1942 года уже снижавшийся до пятнадцати лет для мальчиков и шестнадцати – для девочек, снова понизили: до четырнадцати лет для мальчиков и пятнадцати – для девочек, так что теперь ФЗО напрямую конкурировали с ремесленными училищами (РУ) за самых юных учеников. В июне 1943 года Комитет мобилизовал 81 000 несовершеннолетних из сельских и городских районов более чем пятидесяти областей и республик в училища, готовящие к работе на горнодобывающих и металлургических предприятиях. Если местная администрация не могла набрать нужного количества из тех, кто не учился и не работал, ей разрешалось задействовать учащихся средней школы и студентов. Чтобы помочь местным властям выполнить поставленные задачи, Комитет рассылал по всей стране своих сотрудников[763]. В августе 1943 года Комитет принял решение о мобилизации женщин с детьми от четырех до восьми лет, прежде мобилизации не подлежавших. Женщин с детьми младше четырех лет освобождали, только если они могли доказать, что им не с кем оставить детей, и Комитет дал своим бюро на местах распоряжение подсчитать, сколько еще женщин подлежит мобилизации. Когда на заводы начали приезжать матери с маленькими детьми, руководителям предприятий поручили наряду с бараками и столовыми организовать уход и присмотр за детьми[764].

В сентябре 1943 года, после опустошивших ГУЛАГ амнистий мелких правонарушителей, Комитет и НКВД обратились к трудовым колониям и городским приемникам для малолетних преступников. Отбывших наказание подростков от четырнадцати лет отправляли прямо в профучилища и на предприятия. Местные отделения НКВД должны были направлять в бюро Комитета информацию